Любовь Столица - Голос Незримого. Том 1

Есть у Бога розовое солнце,
Есть луна у Бога голубая.
Смотрит Он из лунного оконца,
Ходит в солнечную дверь, сияя.

Есть у Евы сердце золотое,
Сердце друга милого, Адама,
Звучное, горячее, большое,
Полное любовью нежной самой.

Смотрит Ева на луну и солнце,
Бережет она Адама сердце:
В рай земной то – алое оконце,
В рай небесный – золотая дверца.

Мы вчера гуляли по тропинам
В рощице сиреневой цветущей,
Но внезапно преградил пути нам
Небольшой поток бурливо-льющий.

И алмазной пылью обдало нас,
Пеною жемчужной окатило…
«Ах! Назад вернусь… Вперед не тронусь…» —
В страхе отступая, я твердила.

На руки меня тут поднял милый —
И легко, как с мышкой или белкой,
Зашагал по золотому илу
Чрез поток тот, ибо было мелко.

Я, смеясь, в ладоши била громко,
Не боясь уж, ветки я срывала —
И лиловою сиренью ломкой
Тут же друга верного венчала.

Словно с ношею бесценной шел он —
Осторожно, гордо и спокойно,
Дивной силы мужественной полон,
Награжденный за нее достойно.

Прошептал мне раз восточный ветер,
В палевое кроясь покрывало:
«Милый твой по-прежнему ли верен?
Любит ли тебя он, как бывало?»

Прошептал и западный мне ветер,
В пальмовое прячась опахало:
«Милый твой тебе уже не верен…
Ты одна о том лишь не слыхала».

Северный и южный то же пели.
Я же их ответом изумила:
«Ветры, ветры! Говорить вам мне ли?
Иль не знаю я, каков мой милый?

Коль цветок сверкает слишком ярко,
Очи он стыдливые потупит…
Коли плод пылает слишком жарко, —
Брови он гневливые насупит…

Да и что ему круглейший персик,
Да и что ему пышнейший розан?
Ведь ему – уста мои и перси,
Все мои улыбки, песни, слезы…»

Тут врунам воздушным стало стыдно,
И они признались на ушко мне,
Что им верность всякая обидна
И что лгут они, себя не помня.

Веет истомой…
Сено лежит на волшебно-туманных лугах…
Тропинок изломы
С лукавостью нежной играют в серьгах-светляках…

Мерные стоны
Птицы неспящей несутся с уснувших полей.
А сада газоны
Обрызганы искрами ярких, душистых огней…

Кто-то срывает
Звезды, заткавшие видимой вечности грудь,
Звезду посылает
В таинственно-скрытый и тенями призрачный путь.

Взором ласкаю
Мир наслаждений, трепещущий здесь предо мной,
Чуть внятно вздыхаю
О мире забвений, струящемся звездной волной…

Огненной настурции срываю я цветы.
Огненной настурции мне дороги мечты.
Хрупко-ярко-стройная скользит она, любя;
Хрупко-ярко-сложная к тебе любовь моя.

Засверкало искрами кольцо пугливых кос,
Засверкало холодом голубоватых роз,
В жизнь твою врывается костер моих очей,
В жизнь твою вливается мольбы моей ручей.

Не дрожи испуганно перед пожаром грез!
Не дрожи страдальчески перед лавиной слез!
Губы мои яркие целуют, но не лгут, —
Губы, как настурции, горят, но не сожгут.

В немую ночь пред ликом снов
Сидели рядом,
В кольце сжигающих оков,
Но с светлым взглядом.
Хор снов нам пел, что до земли
Мы вместе были
И слитно в солнечной пыли
К земному плыли.
Что после смерти в странах грез
Могли б быть рядом
В венце священных белых роз
И с светлым взглядом.
В тревожную, немую ночь
Обет мы дали
Бежать цветов пурпурных прочь,
Бежать в печали.
Рассветной клятвы красота
Сплела нам руки,
Навеки разделив уста
Мечом разлуки.
Теперь глядим в былую даль
Мы светлым взглядом.
Нас обвенчала снов печаль,
Мы будем рядом.

Вокруг земля… Душистая и черная земля…
Питают злак ее дыханья горькие.
Вечерним ладаном окаждены поля —
Вокруг земля…
Молясь, спускаюсь в дол с благоуханной горки я.

Сплыла печаль… Открылась взорам засветленным даль,
Бескрайняя, зеленая-зеленая!
Над нею óблака алеющая таль…
Сплыла печаль…
Несусь землею умиленно-изумленная.