Владислав Резвый - Победное отчаянье. Собрание сочинений

Я этого ждал

за подъемом,

за взлетом –

паденье…

Я неразговорчив с тобой

и подчеркнуто сух.

Но – видишь? –

у глаз

западают

глубокие тени –

знак верный,

что ночь я не спал

и что мечется дух.

Ты тоже, что я,

ты плывешь

на обломке былого

по мутным волнам

настоящего

серого дня.

Так вот почему

я тебя

понимаю с полслова.

Так вот почему

ты порой

ненавидишь меня.

Я с ужасом жду,

что в любую минуту

при встрече

ты

словом холодным

во мне

заморозишь весну.

Я вздрогну от боли,

но

око за око

отвечу

и ясностью взгляда

и плетью рассудка

хлестну.

Но, снова оттаяв

всем сердцем

к тебе повлекуся…

Ужасна любовь

у холодных

и горьких людей!

У них

поцелуй –

самый нежный –

подобен укусу

и каждое слово

осиного жала

больней…

1937

Бездумный, бездомный,

С тоской: побывать бы в Москве, –

Я завтрак свой скромный

Заканчивал как-то в кафе…

Вдруг с улицы кто-то

Согбенно ко мне подошел…

Что мне за охота,

Чтоб нищий торчал над душой!

Я вынул десятку,

Десятку военных времен,

И сунул, как взятку,

В надежде – отвяжется он.

Наивно я думал,

Что он отойдет от души…

Он смотрит угрюмо,

Десятку хватать не спешит.

Вгляделся я ближе,

Скривясь, в маскарад нищеты

И с трепетом вижу:

Знакомые всплыли черты…

Приятель как будто

В былом, а теперь не узнать…

Сережа… Не буду

Фамилию припоминать!

Читаю стихи я,

Бывало, а он говорит:

– «Спасти бы Россию!»

– «Россия!» – я вторю навзрыд.

«Давно ль это было?»

– Лет семь или восемь назад.

Неужто те силы

Иссякли? Неужто – закат?..

И в нищенской маске

Я что-то свое узнаю…

«Вот вам и развязка», –

Шепчу я и тихо встаю.

Ни слова, ни звука

Ему мне сказать не нашлось…

А на сердце – скука,

Тягучая скука без слез!

Всё видя, всё зная,

Себе мы не в силах помочь.

Вся жизнь как сплошная -

Одна – бесконечная ночь!

1940

В. Т-ской

Она была вне этого закона…

В Шопена вкладывала мятежи,

Бряцанье шпор и неподдельный гонор

Без тени самомнения и лжи.

А нынче в браке состоит бесславном

За торгашом, который в меру гнил

И в меру стар… Ну что она нашла в нем!

Еще смела. Еще в глазах – огни,

Еще в походке – трепет и движенье…

Надлома нет. Но он произойдет!..

Непостижимое соединенье

Высот нагорных с гнилями болот!..

Подходит лимузин: садится рядом.

Давлю во рту проклятие свое…

Что перед этим двойственным парадом

Я, безработный, любящий ее!

Она была вне этого закона

Продаж и купль…

Да, ошибался я…

Что ж, надо постараться жить без стона,

Презрение навеки затая…

1940

В такие дни – мне быть или не быть? –

Вопрос пустой, вопрос второстепенный.

В такие дни вопрос моей судьбы

Решаться должен просто и мгновенно…

Как много братьев нынче полегло!..

Из них любой, любой – меня ценнее,

Но смертной тьмою их заволокло

За родину, за честность перед нею!

В такие дни, дни стали и свинца,

Мне кажется: – включившись в гул московский,

И Гумилев сражался б до конца

В одной шеренге с Блоком, с Маяковским,

А если б он включился в стан врагов

И им отдал свое литое слово, –

Тогда не надо нам его стихов,

Тогда не надо нам и Гумилева!

Ноябрь 1941

Всем миром правят пушки…

О, как писать бы лучше?

Писал чеканно Пушкин,

Писал прозрачно Тютчев.

Учись у них не очень,

Но простотой не брезгуй…

Пусть будет стих отточен