Гамзат Цадаса - Мудрость

Как до сих пор остался я в живых,
Когда вокруг полно автомобилей?
Ходить здесь сами женщины не в силе,
Под ручку водят каждую из них.

Ослов четвероногих встретишь тут
Лишь в зоопарке.
Есть их там немного,
К двуногим не относятся так строго,
Зато реветь двуногим не дают.

Хоть всю Москву я обошел пешком,
Хоть есть в Москве закусочных немало,
Я так и не сумел поесть хинкала,
Аварского хинкала с чесноком.

Разве прежде при царе Николае
Была литература в такой чести?
Разве входили тогда в поговорку
Наши изречения, наши стихи?

Кто не имел добра и богатства,
На того никто смотреть не хотел.
Почет доставался одним тунеядцам
И всем, кто за счет других богател.

Но зато теперь, при власти Советов,
Каждый имеет должный почет,
И революция горит, как светоч,
И любит искусство наш народ.

Вот почему мне, бедному поэту,
Недавно устроили торжество
За скромные мои стихи и поэмы,
Совершенно не стоящие того.

Меня пригласили в Махачкалу,
Повесили афишу, что «я, мол,
приехал»…
Честь-то какая! Но мне не до смеха,
Едва не сгорел я тогда со стыда.

Потом стихи мои вслух произносили,
И пели песни мои про се и про то,
И хохотали до колик, слушая,
Про «старые буквы» и про «чохто».

Потом выступал с речами товарищ,
С похвалами, к которым я не привык.
От таких похвал моему красноречью
У меня совсем отнялся язык.

А потом, когда кончилась программа,
Предложили мне среди наркомов
сесть,
И юноши с девушками попарно
Начали танцы – тоже в мою честь!..

А ведь стихи мои очень простые —
Простые стихи для людей простых,
Подумать только, какое значенье
Имеет простой и честный стих!

Не ценящий меня, пока не поздно,
Потом, став на колени, молит слезно.
А кто со мной простится раз, – потом
Пути обратно не найдет в мой дом.

Достойно дни учения цени, —
Не серебром окупятся они.
Не трать напрасно времени избытка:
Миг – драгоценней золотого слитка.

Тому, чья летом не кипит башка,
Зимою нет вскипевшего горшка,
И кто не нажил на руках мозоли,
В рот не возьмет и крошки хлеба-соли.

Весна халат зеленый свой надела
И сразу изошла зима слезами.
Ворота распахнув, тепло влетело,
А горы бурки сняли сами.

Хоть бессловесны звери все и птицы
И нам лишь человек в пример годится,
Но правды смысл и в птичьей речи
ясен;
Ты истину учись черпать из басен.

Как хорошо, что ты со мной, блокнот.
Чтоб радости, сомнения, тревоги
Я поверял тебе, чуть мысль мелькнет, —
Не то – давно бы протянул я ноги!

На юношу смотрю не без надежды
И говорю ему сегодня снова:
«Пусть будет нрав твой краше,
чем одежды.
Дела твои – значительнее слова».

Страницы книг – познания истоки,
Но людям Жизнь в любые времена
Преподавала главные уроки,
Учительница лучшая – она.

Дело делай свое, как всегда, ты
И спокойствие в жизни храни,
Чем бы ни были ночи чреваты,
Чем чреваты бы ни были дни.

Считалось встарь: нет краше смерти,
Чем за отчизну умереть.
И вы мне, юноши, поверьте,
Что так считаться будет впредь.

Всех длиннее у того дорога,
Кто в наплывах солнца и тумана,
Вдалеке от отчего порога
Ищет человека без изъяна.

Крупица воска встретится в меду,
И волосок в овечьем сыре.
Что делать? К моему стыду,
И я несовершенен в мире.

Отца главнее в доме нет души,
В семье слывет он
«первым барабанщиком»,
Под музыку его, сынок, пляши,
Будь хоть министром,
хоть простым чеканщиком,

Поступка недостойного следы
Не смыть слезами собственной беды,
Лишь только наши честные поступки
Даруют миру добрые плоды.

Мысль за собой вести на поводу
Обязаны слова в любую пору,
Они, зубов перелетев гряду,
Перелетают каменную гору.