Гамзат Цадаса: Мудрость

А помнишь: пощипав коням хвосты,
С силками в лес ходили я и ты.
А нынче знают: «Вычти да помножь!»
Ты прав: посмотришь – со смеху
помрешь!

Бывало, острой палкой не один
Удил я груши из чужих корзин.
А нынче ребятишки – трусы сплошь,
Зато учены… Со смеху помрешь!

Играл однажды в бабки я с дружком.
Продул, и он набил мне рот песком,
Вот так… А нынче, что за молодежь!
Ты прав: посмотришь – со смеху
помрешь!

Да, брат, теперь не дети – мелкота.
И внешность их, и жизнь совсем не та.
Читать-писать умеют, ну и что ж!
Ха-ха, ей-богу, со смеху помрешь!

«Мать, ответь, кто гость тот важный,
что приехал к нам вчера?
Я видала, что с собою
много он привез добра.
Что за тайную беседу
вы вели всю ночь вдвоем,
Почему ты с ним шепталась
пред горящим очагом?»

«Дочь моя, – иль ты не знаешь? —
это знатный Магома,
Он барышник из Хунзаха,
всех невест он свел с ума.
На подарки эти, светик, полюбуйся, погляди,
Башмачки и шерсть на платье,
то ли будет впереди!»

«Мать, барышников я знаю,
презирает их народ, —
Твой барышник в грязных сделках
кровь народную сосет.
Башмаки и шерсть на платье
неспроста он нам привез,
Для чего он это сделал? —
отвечай на мой вопрос».

«От безделья ошалела!
Говорит с тобою мать,
Как же ты, свинья, посмела
в мелочь каждую влезать!
Ты ишак, что ненароком
изловил хвостом сороку,
Если счастье привалило,
то изволь не выпускать».

«Мать, он другом мне не будет.
Слушай, я тебе не лгу:
С этим неучем спесивым говорить я не смогу.
Не прельстят меня ни деньги,
ни подарок дорогой,
Не гонюсь я за богатством —
выбор мой совсем другой».

«Вай! Как смело рассуждает, —
вольных мыслей набралась!
Будто замужем была ты,
с первым мужем развелась.
Твой отец – скажи спасибо —
жениха нашел с трудом, —
Привередничать посмела,
ходишь с поднятым хвостом».

«Хоть убейте, несогласна!
Заявляю прямо вам:
Не отдам себя я в руки, не державшие калам.
Лучше я сойду в могилу,
в смертный холод ледяной,
Но богатому невежде не желаю быть женой».

«Хороши его отары, блеск сережек золотых!
Пропадешь ты, дочка, даром,
коль откажешься от них.
У него доход немалый, груды шелка,
бархат алый!
Ты глупа, ты недостойна нас,
родителей твоих».

«Мать, как странно говоришь ты,
даже страшно мне понять!
Неужели можно знанье
на аршины променять?
Не сердись, не будь упряма,
неужели хочешь, мама,
Чтоб у мужа со скотиной
стала век я коротать?»

«Дочка, курсы и ученье – это все досужий бред.
Помню: деды нам твердили,
что без денег счастья нет.
Что бы там ни говорили,
что там в песнях нам
ни врут,
Ради денег, ради хлеба все равно певцы поют».

«Мать, боюсь я, что согласья
у меня с тобою нет,
Если ты единой мерой измеряешь тьму и свет.
Мы невежество и знанье
на одни весы кладем, —
Разве мыслимо такое? —
мы глупцами прослывем.

Мать, имущество и деньги
истребит пожар огнем.
Знаю я одно богатство —
знаньем мы его зовем.
Для него не страшны воры,
наводненье, дикий зверь,
Только знанье – наша сила
и сокровище, поверь».

«Хватит, дочка, убедила. Вижу я, что ты умна.
Мать ответами твоими сражена, потрясена.
Птенчик, ты умней орлицы, я глупа, а ты права,
Я обратно забираю неразумные слова».

– Раджаб,
не ты ль расхваливал Москву:
«Жил в городе, мол, необыкновенном!»
Обманщиком тебя не назову,
Но ловко насвистел ты о Москве нам.

В Москву приехав,
лестниц приставных,
Сколь ни брожу по городу, не вижу,
А где же сушат сено —
ведь без них
С травою не поднимешься на крышу?

А где зерно хранят, коль не секрет?
Ни у кого амбара нету даже.
Гость на коне прискачет, но куда же
Коня поставить, если стойла нет?

Скажи, чем топит печи здесь народ?
Я кизяка не вижу, как ни странно.
Щеколд не признают здесь деревянных,
Щелк – и железка мигом дверь запрет.

На площади мужчины для бесед
Не сходятся, как сходятся в ауле.
Глашатых не имеет Моссовет,
В неведенье живу не потому ли?