Сборник: Народный эпос

«Ужель, Патима, говоришь ты всерьез?
Зачем же джигитов смешишь ты до слез?
Мужчину сразишь ли кинжалом своим?
Коня ты пронзишь ли копьем боевым?
Ты женское слово сравнишь ли с мужским?»

– «Напрасно меня ты вопросами колешь,
Сосед мой, сидящий в седле молодец,
Не думай, спесивый, что ты – удалец,
Смеясь надо мной: «Ты девица всего лишь!»

Вручи мне коня боевого, седок,
Испробовать дай мне дамасский клинок,
Позволь, чтоб на голову шлем я надела,
Прикрыла кольчугой железною тело.

Мой конь будет быстрым конем храбреца,
Клинок будет острым клинком удальца,
Украсится шлемом бойца голова,
Кольчуга сравнится с кольчутою льва!

Тогда-то, в седле горделиво сидящий,
Покажешь мне, всадник ли ты настоящий,
Тогда-то, воитель в кольчуге и шлеме,
Покажешь отвагу' свою перед всеми!»

Сказав, Патима возвратилась домой.
Взволнованы юноши, слов не находят,
А время проходит, а время уходит, —
Примчался, как молния, всадник лихой.

Одет был наездник в броню и забрало,
На сабле египетской солнце играло,
Скакал, точно ветер, скакун вороной,
Сверкал, точно месяц, шишак золотой.

«Привет вам, джигиты, что славой покрыты,
Теперь я могу ли приветствовать вас?
Быть может, гордиться не будут джигиты,
Спесивые речи не скажут сейчас?»

– «Родителя славного дочь молодая,
Как воин ты встречена будешь людьми!
Обидною прежнюю речь не считая,
Парту Патима, ты привет наш прими!»

Парту Патима не сказала ни слова,
Отвага сияла в глазах у нее.
Дамасскую сталь обнажила сурово
И, лихо гарцуя, метнула копье.

«Парту Патима, умоляем, скажи нам:
Мы видели, как ты ходила с кувшином,
Трудилась во время страды полевой,
Но где научилась ты подвигам львиным,
Владеть научилась ты саблей кривой?»

И тут Патима не сказала ни слова,
Клинок убрала, натянув удила,
И, спрыгнув проворно с коня вороного,
К джигиту, что задал вопрос, подошла.

«Давай поиграем, себя позабавим,
Давай испытаем, остер ли клинок.
На небо взлететь скакунов мы заставим,
Попробуем солнца отрезать кусок!»

Тут юноша вышел плечистый и статный,
Он поднял свой щит необъятный, булатный,
Могучею грудью он часто дышал,
Могучею дланью он саблю держал.

Глаза его вспыхнули искрой живою,
Сверкая улыбкой, сидел он в седле,
А лошадь с опущенною головою
Чертила копытами след по земле.

Подобные нартам, закованы в брони,
Сошлись два героя, сошлись для борьбы.
Могучим горам уподобились кони,
Когда они встали, дрожа, на дыбы.

«Теперь, – Патима говорит, – мой черед
Египетской саблей своей замахнулась,
Ударилась сабля о щит, изогнулась,
По сабле джигита без промаха бьет, —
И сабля противника в землю воткнулась.
Красавец джигит побелел от стыда,
Он черные очи потупил тогда,
Он саблю кривую, свой стан наклоня,
Пытался поднять, не слезая с коня.

Но, свесясь с коня, порешила сама
Подать ему саблю Парту Патима.

Внезапно упал ее шлем на поляну,
Рассыпались черные косы по стану.
«Возьми свою саблю», – она говорит,
И шлем подает ей красавец джигит.

Наездница рядом была, недалеко,
А юноша, свой проклиная удел,
На землю сошел и на камень присел,
Поник головою, страдая жестоко,
Сгорая от срама, вздыхая глубоко.

«Прости меня, девушка, я виноват,
Прости меня, был я гордыней объят.
Теперь я увидел, кто истинный воин,
Кто славой героя гордиться достоин!»

– «Соседский джигит, умоляю тебя,
Себя ты не мучай, о прошлом скорбя.
Бывает и так, – ты поверь мне, как другу,
Что волка лягает осел с перепугу».

Вернулась домой Патима дорогая,
А мать в это время на крыше сидела,
Трясла она сито, зерно очищая,
И кур отгоняла она то и дело.

«Ой, стыдно мне, люди! Скажи, бога ради,
Зачем ты в мужском щеголяешь наряде?
Найдется ли девушка, чтоб для потехи
Убитого брата надела доспехи?»

– «Ой, мать, не стыдись ты одежды моей,
Ой, милая мать, не стыдись ты людей!
Все девушки наши, все наши подруги,
Как я, надевают стальные кольчуги!»