Константин Бальмонт - Том 4. Стихотворения

Уйти туда, где бьются струи.
   В знакомый брег,
Где знал впервые поцелуи
   И первый снег,
Где в первый раз взошел подснежник
   На крутоем,
Где, под ногой хрустя, валежник
   Пропел стихом.
Где звук жужжанья первой мухи,
   В конце зимы,
Как луч в дивующемся слухе,
   Разъял все тьмы.
Где ярким сном былинной были
   Нам громы вдруг
Молниеносно тучу взрыли,
   Как черный луг
Из тучевого луга книзу,
   Решив: «Пора!»,
Метнули злата в Божью ризу
   И серебра.
Уйти – уйти – уйти – в забвенье.
   В тот вспев святой,
Уйти туда – хоть на мгновенье,
   Хотя мечтой.

Хочу густого духа
   Сосны, берез и елей.
Хочу, чтоб пели глухо
   Взвывания мятелей.
Пастух пространств небесных,
   О, ветер далей Русских,
Как здесь устал я в тесных
   Чертах запашек узких.
Давно душа устала
   Не видеть, как цветками
Дрема владеет ало
   Безмерными лугами.
Пойти по косогору,
   Рекою многоводной,
Молиться водам, бору,
   Земле, ни с чем несходной.
Узнай все страны в мире,
   Измерь пути морские,
Но нет вольней и шире,
   Но нет нежней – России.
Все славы – мне погудки.
   В них душно мне и вязко.
Родныя незабудки –
   Единственная сказка.
Ребячьи мне игрушки –
   Красоты, что не наши.
Напев родной кукушки –
   Вино бездонной чаши.
Уютной, ветхой няни
   Поет жужжанье прялки.
Цветут в лесном тумане
   Ночныя нам фиалки.
От Севера до Юга,
   С Востока до Заката –
Икона пашни, луга,
   Церковкость аромата.
Пасхальной ночи верба –
   Раскрывшаяся тайна,
Восстанье из ущерба
   Для жизни, что безкрайна.
Лишь тот, кто знал морозы
   И вьюжное круженье,
Войдет в такия грозы,
   Где громы – откровенье.
Лишь нами – нами – нами
   Постигнуто в пустыне,
Как петь колоколами
   От века и доныне.
Кто жаждет благолепий,
   В чьем сердце звучны хоры,
Тому – от Бога – степи,
   Ему – леса и горы.
Хочу моей долины
   И волей сердца знаю,
Что путь мой соколиный –
   К Единственному Краю.

Как знак, Олег свой щит прибил к вратам Царь-Града.
Пусть на мгновения простерты в прахе мы,
Наш самый жаркий луч храним в снегах зимы,
И наш июльский луг – цветная пышность сада.

Судьба сковала цепь. Мертвящая ограда
Стеснила весь наш край глухой стеной тюрьмы.
Но Солнце медное плывет из черной тьмы,
Чтоб брызнуть золотом, как час решит: «Так надо!»

Трехцветным знаменем овеян Океан,
Где льды пловучие и белые медведи,
Мы Море теплое причтем к своей победе.

Так решено в веках. Нам будет миг тот дан.
Нам говорит герой, весь кованый из меди,
Что Имя Русское – глубинный талисман.

В медный бубен ударяя,
Звонко сокола он пел.
«Птица-пламя, птица-злая,
Птица-Солнце, сокол смел.

Он в горячем перелете
Сразу небо пресечет.
С ним добыча на охоте –
В полный месяц – полный счет

Месяц – срезанная щепка –
Счет добычи без него.
Бьет он метко, бьет он крепко,
Не пропустит никого.

Он не долго ведал руку,
Призакрытый клобучком.
Знает меткую науку –
Громом падать над врагом.

Заяц рябью метит тропы,
Путь для цапли – вышина,
Ветер – в беге антилопы,
От него им смерть – одна.

Голубь гулил-тикал-токал,
Млел – что синь на ярлыке.
Чуть мелькнул мой белый сокол,
Голубь – вот в моей руке.

Не продам я птицу эту,
Дорожишься, путник, зря.
Он был послан Баязету,
В выкуп Франкскаго царя.

Кубла-Хан перелукавил
С ним – три тысячи лисиц.
Сам Персидский шах восславил
Хватку-молнию меж птиц.

Впился в Индии он с маху
В крепковыю кабану.
Ты даешь мне денег? Праху?
Лучше я продам жену».

Так Киргиз напев сугубый
Вдруг нашел, чтоб мне пропеть.
И, смеясь, белели зубы,
Златом в бубне рдела медь.

Зыком в небе многотрубно
Вскликнул голос журавлей,
Звуки песни, всплески бубна
Воскрылялись все светлей.

Зависть к дикому Киргизу
Я учуял, весь горя,
В час как в огненную ризу
Облеклась в степи заря.