Константин Бальмонт: Том 4. Стихотворения

Я серею. Пыльная. Не злая.
Все же доброй быть мне не дано.
Брызни мною в хмель, – и я шальная,
Отравляя хлебное вино.

Путники тоскуют в бездорожьи,
Я качаюсь молча на степи.
Друг до друга молвят дети Божьи: –
«Трудно жить. А ты, брат, потерпи».

На степях безрадостно расту я.
Дуя, ветер свищет: «Не неволь!»
Солончак мерцает, зло колдуя,
Земь; но сушь, и выцветает соль.

Слышала я слово от шайтана,
Будто я в расцвете хороша.
Пчелы не со мною утром рано,
Меду я не выдыхну, дыша.

Слышала я клич: «Сарынь на кичку!»
Хохот. Гик. Ватаги буйной гул.
Видела, как птичку-невеличку
Беркут, хан орлов, скогтив, сглонул.

А потом, с гортанным зычным словом,
Половчанин беркута убил,
И стрелу пером тем беркутовым
Оперил к разгрому Русских сил.

И погнали связанных в неволю,
Спотыкались в путах мал и стар.
И росла по Дикому я Полю,
Через степь смотрела на пожар.

Что вчера? Что завтра? Я не знаю.
В сор один все мысли сплетены.
Я во сне, без меры и без краю,
Вопли пытки в рокоте зурны.

Чуть Луна ущербленной горбушкой
Глянет, – Сатанинский кончен пир.
Где-то лес. Весна с лесной опушкой.
Степь и крышка неба – весь мой мир.

Конь проскачет. Ржанье пронесется.
Вьется, бьется, к листьям жмется пыль.
Как же Божьим деревом зовется
То же, что зовется чернобыль?

Путника хочу предостеречь я: –
Божий ратник, шествуй в мир святынь.
В горьком – крепь. И крепость есть злоречья.
Но меня не трогай. Я полынь.

  Русь, Россия,
  Все морския,
Все лесныя чары в ней.
  Полевыя,
  Луговыя,
И степныя. Ты о ней
  Говори,
  Не умолкая,
Вплоть до мая целый год.
  Русь такая,
  Что, сверкая,
Всякий счет перетечет.
  Мы упали,
  Не из стали.
Путь кончали – как рабы.
  Мы устали
  От печали,
Мы в опале у Судьбы.
  Ну же, ну же,
  В сильном муже
Нужно крепче нить крутить.
  С тетивою,
  С луком, к бою,
Ткань укрою в златобить.
  Лук каленый,
  Конь ядреный,
Он попоной облечен.
  Знает скоком
  Быть в далеком,
Знает видеть вещий сон.
  Чаша быта,
  Знаменита,
Вся разбита на куски.
  Жив громило,
  Наша сила
Блеск замглила, – угольки.
  Ну и что же?
  Вышний Боже,
Как похожи явь и сон.
  В веке старом
  Тем же ярым
Я пожаром был сожжен.
  Ах, верига
  Плена, ига,
Эта книга тяжела.
  Не кляну я:
  Мысль, тоскуя,
Эту летопись прочла.
  Там над Калкой
  Час был жалкой,
Я фиалкой стал в лесах.
  Жил взростая,
  Расцветая.
Сила злая? Где ты? Прах.
  Были Ляхи,
  Были в страхе
Все размахи сил моих.
  Ну, из Польши
  Что же больше
К нам придет? Лишь звонкий стих.
  И от Сены
  Брызги пены
В наши стены путь вели.
  Бита карта
  Бонапарта.
Кто пылинка, тот в пыли.
  Русский, кто ты?
  Русь, русло ты,
Улей, соты, мед густой.
  Не весталка,
  Срыв и балка,
И русалка над водой.
  Ах, русалий
  Смех из дали
Мы узнали так давно.
  Вновь заманим,
  Затуманим
Всей Судьбы веретено.
  Сердце славит,
  Не лукавит,
Сердце плавит в нас руду.
  Час похмелью.
  Мы мятелью
Разнесем свою беду.
  Русь, Россия,
  Ты – стихия
Перебора вечных сил.
  Час износишь,
  Клочья сбросишь
И попросишь ты – кадил,
  Это – было.
  Власть кадила
Освятила златокруг.
  Смолкнут стоны,
  Перезвоны
Поплывут в зеленый луг.
  Эй, степные!
  Эй, лесные!
Будет выи вам сгибать.
  Сине-Море
  В гулком хоре
Вторит: «Вольным – благодать!»

Перелет орла над степью в вышине,
Мысль упорная в сознаньи там на дне.
Перескок копыт по степи и ковыль,
Взор Петра и бег Мазепы, это – быль.

Ветвь лихая от распиленнаго пня,
Красный пламень убиенья и огня,
Слово Курбскаго – и Грознаго костыль,
Взгляд слуги в царевы очи, это – быль.

Не убивший оземь, жизнь прикрывший снег,
Славянином пораженный Печенег,
До Царь-Града – Руси Южной всклик и пыль,
Мудрость Ольги, щит Олега, это – быль.

Чем я дальше от сегодняшняго дня,
Тем полней завет свершенья для меня.
Чем я ближе к корню Русских наших дней,
Зов Славянскаго дерзанья мне слышней.