Дмитрий Шестаков - Упрямый классик. Собрание стихотворений(1889–1934)

Опять захолустья родного
Простые картины:
Пруда неглубокие воды
Под ряскою тины;
И всюду зеленые ветки
Склонились бесшумно;
А там огороды и выгон,
И бани, и гумна;
И светлого поля просторы,
Манящие снова
К себе на приволье, и свежесть
Затишья немого;
И сердце смиренной отрадой
Проникнуто нежно,
И родины грустная ласка
Безбрежна, безбрежна…

Под огнем догоравших свечей,
Средь толпы утомленных гостей,
Под волшебную песню смычка
Ты была так чужда, далека.
О, тогда я и думать не мог,
Что придем мы в один уголок…
Там река колыхалась, и месяц блестел,
И на нас как волшебник глядел,
И с тобою мы были одни и близки,
И ты помнишь, ты помнишь, как вдруг
Вдалеке, задрожав, оборвались смычки,
Как лобзанья безумного звук!

Безмолвна даль, поля унылы,
Покорной грусти ночь полна;
И на живых, и на могилы
Глядит усталая луна.

Как этой ночью всё смиренно,
Какою сенью тишины
И дальний дол, и сумрак бренный,
И тесный мир облечены!

Уже не счастия, не силы
Душе осталося желать…
О, как прекрасны вы, могилы!
Какая радость не дышать!

За окном томящее ненастье,
Жутко осень плачет за окном…
Вороти мне солнце, жизнь и счастье,
Подари волнующим лучом!..
Теплый блеск загадочного взора
Хоть на миг на мне останови,
Дай душе звенящего простора
И надежд, и песен, и любви!..
Так бедна, так скупо-молчалива,
Жизнь уходит бледной цепью дней,
Без тебя, без яркого порыва
И блаженства нежности твоей…

«Прости! Будь счастлива на много-много лет».
Так путник в сумраке Альпийского ущелья
Поет; на миг один озолотит веселье
Дорогу трудную, и для кого поет?
Поет он милую приветливую друга, —
Но песни слабый звук ее коснется ль слуха,
Когда уж путника метелью заметет?

Ты, старый сад, на луг зеленый
Кидаешь сумрачную тень,
Сокрыть пытаясь свет смущенный
И победить усталый день.
Но от насилий супостата
Спасенный пламенным крылом,
Взгляни – он на черте заката
Томится трепетным лучом,
Над злобой дикой и мятежной,
Еще свободный от оков,
Дыша мольбою безнадежной
И красотой последних снов.

О, трепет и свежесть заветного чувства,
Крылатая тайна былого мгновенья;
Под светлым дыханьем святого искусства
Как мощно и нежно твое воскресенье!
И милая повесть далеко былого
Блеснет ослепительно-яркой страницей,
Далеко-былого, а сердце готово
За ним понестися влюбленною птицей!..
Уж крылья трепещут лететь над землею,
Уж поздние слезы бессильные тают,
И в тихое сердце живою волною
Весенние песни, дрожа, набегают.

Умчалася юности сказка весенняя,
Безжизненней звезды, бледней небеса,
Глухою песнью борьбы и смятения
Звучат обнаженные бурей леса.

Лишь ты, листок, средь тревог и крушения
Поник и трепещешь на ветке родной, —
Ты – свежесть моя и дымка весенняя
И вздох ароматный зари молодой!

Если тихо звезды в золотом покое,
Просияв, выходят в небо голубое,
Что ж они пророчат, что ж они поют нам?
Отчего приютно в мире бесприютном?
И зачем, как крылья, нас уносят взоры
От земли на небо, из оков в просторы?
И куда, куда же следом за звездами
Мы плывем, пылаем и дрожим сердцами?
Золотым сияньем небо всё одето…
Отчего ж вопросы наши без ответа,
И зачем, хоть жутко мысли без познанья,
Сердцу не расстаться с тайной мирозданья?

Смерти прозрачные взоры, как звезды холодные ночи,
Вея зарей неземной, в этих мерцают стихах.
Как обнажилась под их бесстрастно-отчетливым светом
Бренной земли суета, бренных ничтожество грез.
Смертный! не крылья тебе даны для безбрежных полетов.
Смертный! смирись и живи: близко великая грань.