Максим Рыльский - Стихотворения и поэмы

Искренние други лет ребячьих,
Милые, смешные чудаки!
От обид людских, недобрых мачех
Вы бежали на́ берег реки,

Там учились песням соловьиным,
Снились сны вам про разрыв-траву, —
И сгибались худенькие спины
От котомок нищих наяву.

Тарань сияет под лучами солнца,
С чумацкой споря! Хлеб — весь золотой,
Насыщенный степным горячим ветром
И на ломти разрезанный рукою
Охотника, гуляки, рыбака!
В траве лукаво притаилась фляжка —
Не угадаешь, чем она полна!
Немного огурцов — зеленых, твердых, —
И это всё.
Подобно белым павам,
Проходят в небе облака. Кузнечик
В полыни дребезжит. Девичья песня
Издалека, как близкая, слышна.
А даль темнеет. Добродушный гром
Спросонок заревел, — но здесь, над нами,
Лазурь еще светла.
Смотрите! Утки,
Блеснув, как нить жемчужная, спустились
Вдали на полевое озерцо!

Князю не спится и спится…
Гаснет последний костер,
Крикнула вещая птица,
Ветер колышет шатер.

Накрепко спят половчане,
Ночь — будто омут без дна…
Встала виденьем печальным
У изголовья жена.

Нет, уж не ведать покою!
Жалит печаль, как змея!
Свистнул Овлур за рекою, —
Слышишь, отчизна моя?

Быстрые кони готовы…
Кличет властительный взор!..
Прерваны сны Кончаковы,
Буря ломает шатер.

В безвестный лес идет стрелок порой.
Там есть ли дичь? Не дрогнет ли в овраге
Рука сегодня?
Вот взвились ватаги
Чирков, — и сердце участило бой.

Так книга кругозор являет свой,
И должен в строки те, что на бумаге,
Без промаха попасть ты, полн отваги,
И людям их отдать, как друг прямой.

Но не убить! Для всяких аналогий
Предел бывает: нужно, чтоб слова
Богатые не сделались убоги,

Чтоб мысль осталась в тех словах жива
И чтоб души поэтовой глубины
На нас родимым веяли с чужбины.

Приснился мне буфет старинный
И дом, где жил я в оны дни
И где сиял тот свет невинный,
Который детству лишь сродни.

Отчетливо припоминаю,
Нет, вижу я наверняка —
На нижней, левой дверце, с краю
Два полированных сучка.

Один как птенчик темнокрылый,
Вот-вот он выскочить грозил,
А всё держался: видно, силой
Его соседний заразил.

Соседний был похож на деда:
Усы, и нос, и борода.
Казалось мне, птенца-соседа
Он распекает иногда.

А из буфета — дух лимона,
Корицы, кофе, старины,
Как ветер Яффы и Цейлона,
Как воздух дальней стороны.

Всё это было… Хлеб с вареньем,
Ребячьи сны и самовар,
И кресло с кожаным сиденьем,
И порванный Густав Эмар.

И тополя в кипенье света
(Их Антонович [24] Известный историк и археолог, проф. В. Б. Антонович друг моего отца. посадил),
И два нескладных пистолета,
Что друг Ясько́ мне смастерил.

И доброй матери угроза,
Совсем нестрашная, совсем!..
Всё это было… Эта проза —
Она дороже всех поэм!

Среди миров наш мир кружит,
На древний лад земля гудит,
И каждый атом и микрон
Единой воле подчинен,
Творящей море, поле, твердь,
Одну вершащей круговерть, —
И в этой буре мировой
Вступает жизнь со смертью в бой,
И вы, тревожные сыны
Плодоносящей глубины,
Живете веяньем весны,
И лета солнцем голубым,
И осени багрянцем злым,
И чистотою строгих зим,
И шелковым теплом травы,
С которою сроднились вы
При воплях муки родовой.
Он дорог вам, наш мир живой:

Ваш серп, ваш меч, ваш сев, ваш гнев,
И струнный перебор дерев,
Смех дочерей и сыновей,
Любовь, которой нет сильней,
Огонь домашнего тепла,
Произрастание ствола,
Зверь в роще, птица в небесах,
И рыба в реках и морях…
Но кто владеет всем добром,
Что вашим добыто трудом —
Своим трудом, своим горбом?
Да! Разве и они сыны
Прекраснозвездной глубины —
Те, кто в живую круговерть
Несет раздор и злую смерть,
Кто топчет ваш плодовый сад,
Кто в воду льет смертельный яд,
В дыханье вам отраву льет,
Кто сеет бурю, кривду жнет?