Евгений Нейштадт - Роман в сонетах (сборник)

Страданье становилось легким грузом,

Как камень, вес теряющий в воде.

И вдруг забыв о собственной беде,

Сердца повиновались тайным узам,

Чтоб по чужим слезам, как вверх по шлюзам,

Преодолеть рубеж-водораздел.

И музыка, безбрежная, как море,

Умела растворить любое горе

И боль слезами превращала в соль.

И сколько этой выплаканной боли

Таят в себе диезы и бемоли,

Закрытые на ключ скрипичный “соль”.

Повторяясь от альф до омег,

Подтверждая и норму и случай,

Все проходит, как тающий снег

Вслед за тающей в воздухе тучей.

Все проходит, проходит навек,

Как себя ни казни и ни мучай.

Все, что мнит удержать человек,

В ход пустив бумеранги созвучий.

Все пройдет – ветер только поет,

Все пройдет – вечен только полет…

И до тех пока жизнь дорога,

На больших скоростях проза – прах:

Говорить можно долго и много,

Но сказать можно только в стихах.

Совсем недавно, год назад, вдвоем

Мы “Шербургские зонтики” смотрели.

Французский фильм. Красивый. Только в нем

Живые люди, как артисты, пели.

А мы, как не артисты, не поем.

Но все-таки всю жизнь от колыбели

В душе с такой же музыкой живем.

Да мне ли говорить о том? – тебе ли?

Печальный фильм. И хоть красив экран,

Мелодией любви Мишель Легран

В конце переворачивает душу…

Я этот фильм смотрел сейчас один…

Ты не клялась… Терзаться нет причин.

А я?… Я все же клятвы не нарушу…

Как мне узнать, что за стеною слов,

Которую воздвиг я между нами?

Об стены слов разбито много лбов,

Желавших знать, что скрыто за словами.

Но ты молчишь. Твой приговор суров.

И я томлюсь в темнице слов, как в яме.

И мне не заплатить своих долгов

И не расстаться с этими цепями.

Я у тебя в пожизненном долгу,

Без права, без надежды, без исхода.

Но ты не бойся: я не убегу —

Мне не нужна “постылая свобода”:

Я не хочу расстаться с этим дном,

Откуда звезды видно даже днем.

В наши дни счастливый дар, но

Нас счастливей будут внуки,

Не пожар и не удар, но

Беспощадней смертной муки,

Как себя к ней не готовь —

Все равно – неблагодарна,

Гениально и бездарно

Портя нервы, чистя кровь,

То хитро, то популярно

Повторяясь вновь и вновь

Парадоксами науки,

Не боясь тоски и скуки,

Начинается с разлуки

Настоящая любовь.

Я от тоски могу сойти с ума,

А от тебя по-прежнему – ни звука.

Ни звука, ни звонка и ни письма.

Ах, боже мой, за что такая мука?

Ты сразу не убьешь – ты бьешь плашмя:

А я-то все ж – не мотылек, не муха…

Мне эта бесконечная разлука,

Как непрерывно длящийся кошмар.

Ни жив я и не мертв, а где-то между:

Я потерял последнюю надежду…

А форму у сонета сохранил.

И ты не веришь в чувство графомана.

Ты ждешь, пока в пустых строках романа

Кровь не размоет высохших чернил.

Пожертвовал бы я своим “героем”,

Когда б “героем” этим не был сам.

Приятно кончить барабанным боем

И облегченно волю дать слезам:

“Покойник был поэт, а каково им

Всю жизнь, как в детстве, верить чудесам?

Во имя бреда жертвовать покоем

Своим и не давать покоя нам?

“Покойник был вообще довольно мил.

Жаль только, что бедняга поспешил —

Не дописал своей последней строчки.

Покойник был вообще довольно смел.

Жаль только, что бедняга не сумел

Не в жизни, а в стихах “дойти до точки”.

Только в воскресенье я тебя не вижу.

Только в воскресенье – незачем спешить,

Чтобы встать пораньше, чтобы быть поближе,

Чтобы сам не знаю, что тебе внушить.

Выжил из ума я или просто – выжил?

Это ты лишь можешь правильно решить.

А пока что, молча, на судьбу обижен,

Я стою в сторонке, чтоб не мельтешить.

Ты проходишь мимо. В понедельник – мимо,

И во вторник – мимо, и в субботу – вновь.

И тебя не тронет участь нелюдима,

Только, чуть нахмурясь, изогнется бровь.

А ему-то надо – все и ничего —

Ласкового взгляда, взгляда твоего.

С точки зренья посторонних,

Знаю, я – ничтожен:

Как отвергнутый поклонник,