Сергей Юрьев: Осколок зеркала (сборник)

Не боясь ни зверья, ни пугал,
Что воздвиг для себя народ.
Мы не прячемся в пятый угол
От своих неземных свобод.
Мы не ранены, не убиты,
Мы идем через дым и тлен –
Отраженья небесной битвы
На качающейся земле.

У нас не будет времени на споры
О смысле и бессмысленности жизни,
Нас не заманят золотые горы
И липкие объятия Отчизны.
А где-то вновь восторженно дерутся,
Над горизонтом кто-то поднял знамя,
Но мир уже устал от революций,
Придуманных великими вождями.
Кого-то вновь восславят, обессмертят,
Кого-то вновь – живого – на иконы,
Из чьей-то фразы, брошенной на ветер,
Родятся непреложные законы.
Да будет так! Да будет всё иначе…
И нас несет течением по свету,
А мир опять торопится и плачет,
И в этот мир приходят наши дети.
У них не будет времени на споры
О смысле и бессмысленности жизни,
Их не заманят золотые горы
И липкие объятия Отчизны.

Это будет в конце осторожного времени суток –
Молодая Венера покинет созвездье Весов,
Мир, живущий всерьез, позабудет всего на минуту
Направленье полета обоих своих полюсов.
И какой-нибудь век, не Серебряный и не Железный,
Перепишет сначала свое исчисление лет,
И озерами лав поплывет раскаленная пемза,
И веселые ящеры мясом оденут скелет.
Мир к истоку придет, но с надеждой на то, что когда-то
Человеческий мир не начнется с грехов и утрат
И что Каин уже не поднимет оружье на брата,
Божий Сын человеками снова не будет распят.

В квадрате рамы – Ленин и печник,
В Квадрате Черном – пустота и вечность,
А пара глаз художника Дали –
На противне пустыни раскаленной.
Ван-Гог – безухий, он уже привык,
Что лучше видно, если слушать нечем,
А теплокровный камень сердолик
Лежит на сердце каждого врожденно.
Как важно знать, что 2×2 – не 5,
И то, что Е = МС², но
Не трожьте землю – ятаган войны
Великие моголы там зарыли.
Обременен возможностью молчать
Любой оратор, понятый превратно,
И всё, что не дороже тишины,
Способен каждый взять с собой в могилу.

На том и на этом свете кто верует – тот и свят.
Молчит придорожный камень, трещит скорлупа вселенной.
Живущие не заметят, а мертвые не простят
Молящихся не во храме, плывущих не по теченью.
Счастливые крестоносцы, окованные броней,
Наверное, точно знают, куда и зачем им надо…
Восток разбавляет веру имбирем и тишиной,
Восток укрепляет веру молчанием и джихадом.
Они рождены в неволе, им страшен лишь Страшный суд,
Впотьмах торжествует Ирод, смерть делает их свободней.
Им надо лишь убедиться, и после они уйдут,
Что тело и кровь Господни покинули Гроб Господень.
Глаза поглощают дали, под сталью сердца стучат,
Хоругви вздымает ветер, ниспосланный провиденьем.
На том и на этом свете кто верует – тот и свят.
Молчит придорожный камень, трещит скорлупа вселенной.

Друг от друга ни ближе, ни дальше
Протянулись столбы и столбы,
Верстовые отметки судьбы –
Те же самые – всем проходящим.
Мы идем, кто угрюм, кто беспечен,
Мимо знаков небесных светил…
И со всеми, кто здесь проходил,
По пути – хоть бы кто-то навстречу…
Позади – разноцветные флаги,
Торжества, катастрофы, а тут
Есть один лишь не пройденный путь,
Беглецы, проходимцы, бродяги…
Только здесь – избавленье от споров
И спасенье от вечного сна,
Как бы память была ни тесна,
Как бы ни было время просторно.
Мы идем, дай нам Бог, если к Богу,
Находя только из года в год
Утешение в том, что пройдет…
Всё пройдет – даже эта дорога…

А в собранье многогрешном –
Треск свечей, кадильный дым
По безвременно ушедшим
И по временно живым.

Время тыльной стороной пролетело – не задело,
Ваше имя – под язык, нет, не льдинкой – леденцом…
Как хотелось нам вчера беспокойного удела,
Как хотелось нам найти ветра в спину и в лицо.
И нескучные миры безалаберных застолий,
И мистические сны о воскресшей красоте,
И отчаянная боль по живой и грешной воле
Не терялись в пустоте ежесуточных вестей.
Но в надежде обменять суету на постоянство
Кто-то запер на засов дверь и память изнутри…
Время щиплет по листу календарь григорианский,
В день – всего по одному, помня правила игры.