Сергей Юрьев - Осколок зеркала (сборник)

Длинен день, как забор, если он не заполнен делами,
И мгновением кажется, если о нем вспоминать.
Города без дворов протянулись тупыми углами
Через судьбы, которым уж нечего больше терять.
Среди праздности буден немыслим какой-либо праздник,
В океане желаний теряется остров мечты,
Мы привязаны к делу узами похвал и приказов,
А за истиной каждой волочится шлейф пустоты.
Здесь огромные стены уставились в окна друг другу,
Полусонные люди в трамваях трясутся с утра,
Дни идут по короткому, старому, стертому кругу,
А на бельмах экранов – такая же точно игра.
Чей-то стан, изогнувшись, пращою завертится в танце,
Мы умеем любить, только времени нет для любви,
Мы умеем прощать и совсем не умеем прощаться,
Звуки чьих-то шагов удаляются в шелест травы.
А за шелестом трав на дороге, впадающей в тропы,
Мы встречаемся с миром, который еще не забыт…
Это время надежд, это сны довоенной Европы,
Это время любви и действительно горьких обид.

Когда я был растением, я знал
Свое родство с созвездиями неба,
Какая быль была, какая небыль
Меня ждала во мгле иных начал.
Я знал пути ращения корней,
Когда тянул свой стебель в поднебесье,
Я знал огромный мир, и бессловесность
Была любой словесности мудрей.
Читая фазы Лунного Серпа,
Я знал, куда мне новый путь размечен,
И я ушел куда-то в бесконечность,
Когда через меня легла тропа.

Морщинистые лбы высоких берегов
Запомнили великие разливы,
Прибрежные пески хранят следы богов,
Беспечных, неозлобленных, красивых.
Исчезнут города, раскрошится гранит,
В космическую пыль сотрутся луны,
Но тот святой песок следы твои хранит,
Зализанные пенистым буруном.

Нам достался в наследство причудливый век,
Нам осталось раздать наше время потомкам,
И Россию любить как последний ковчег,
Как усталую мать, как больного ребенка.

Душа, окованная сталью,
Стремится вдаль,
Но вновь сестра твоей печали –
Моя печаль.
Всё, что ушло и не вернется,
Имеет вес.
Броня души опять столкнется
С броней небес.
Пройдя сквозь вязкий бархат ночи,
Сквозь ситец дня,
Ты обретешь всё то, что хочешь,
Но не меня.
Зовет из тьмы первоначальной
Святой Грааль.
Душа, окованная сталью,
Стремится вдаль.

Где Истина? – некаверзный вопрос,
Повисший где-то меж землей и небом,
Спасеньем душ и грешностью желез,
Меж запахом цветов и вкусом хлеба.
Ей не во благо рукотворный храм,
Ей не во благо поднятые штофы,
Ее нашепчет четырем ветрам
Скрипучий крест торжественной Голгофы.
Ее теряет кто-то на бегу,
И валят на нее сомнений груды,
И вот – двенадцать спорщиков в кругу,
А Истину давно унес Иуда.
И снова начинают дележи
И в очередь встают у райской двери
Епископы от старой верной лжи,
Апостолы от новой ложной веры.
Сведя свои весомые слова
В апостольскую поступь постулата,
Идет по человечьим головам
Евангельский апокриф от Пилата.

Осторожные жители тихих предместий
И чадящих столиц
Ждут пришествия новых последних известий
Из-за стёртых границ.
И народ прославляет своих конвоиров,
От Кремлёвской стены
Тянет запахом нового Старого мира
И гражданской войны.
И летят в небесах золотые химеры
Коренных перемен,
А в сердцах остается усталая вера
В послезавтрашний день.
Кто к сомненьям своим, кто к надеждам прикован,
Вою праздничных труб…
Так и жизнь пролетит, как костёр тростниковый
На холодном ветру.

Вселенский бомж, услужливый пророк,
Един во многих задницах и лицах.
Строитель рифм, любитель длинных строк,
Чтоб распирало книжную страницу.
Любитель муз и нюхатель цветов.
Хранитель самых тех семи печатей,
За коими – никто не знает что,
Ревнитель непорочности зачатий.
Бесполый дух, гранитный монумент,
Даритель прав на отдых и работу,
Смиренный раб и видный диссидент,
Изгой, тюремщик…
Кто ты? Кто ты? Кто ты?