Дмитрий Дашков - Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

Любуйся: уж дым не ложится на дол,
Над кровлей не вьется венцом,
Он бел и лего́к; как пророка глагол,
Он к небу восходит столбом.
Любуйся: вдоль улиц в решетчатый свод
Не льется ручей дождевой;
Там, словно сребро до боярских ворот,
Разостлан ковер снеговой.

На воздух, на воздух! Из хат, из палат
Детей своих кличет мороз.
Вот он, наш кормилец! Как щеки горят —
Весенних румянее роз!
Какая отвага и удаль в очах!
Льдяная нагайка в руке,
И прянул он в сани, и мчится в санях
На бурном гнедом рысаке.

О родина! в снежных сугробах играй
Назло полуночной судьбе.
Без роскоши солнца, без неги твой край,
Народ твой с природой в борьбе;
Но крепость и волю дарует борьба,
Но дух возвышает она.
Морозная ночь! полнолунная ночь!
Ты сил богатырских полна!

Приди, я жду тебя в томлении бессонном!
Я жду тебя одна на ложе благовонном,
С восточной роскошью любви и наготы,
Одна с лампадою, как любишь, милый, ты!
О, верь мне, никогда в восторгах сладострастных
Ты не испытывал таких ночей прекрасных,
Как будет эта ночь! Мой дух тобой объят.
Лобзаний полные уста мои дрожат,
Грудь ноет и горит, и брачные виденья
Рисуют предо мной все виды наслажденья.
Я увлеку тебя в небесную страну,
Я в море огненном с тобою потону,
И завтра скажешь ты, меня целуя в очи:
«О, нет! не пережить другой подобной ночи!»

Не упреждай годов; зрей тихо; не вреди
Развитию красот, сокрытых впереди.
Утехи ранние отрава, а не сладость:
Лишь целомудрием цветет и блещет младость.
О милая! дозволь златой твоей весне
Без искушения, в беспечной тишине
Допраздновать свой век. Дни счастья не изменят.
Придет твоя пора, и юноши оценят
Влюбленной думою все прелести твои:
Блеск утренний ланит, густых кудрей струи,
Уста цветущие с двойным жемчужным рядом
И светлые глаза с победоносным взглядом.

Песок и море; грустный вид!
Со смертью жизни сочетанье:
Шум вечный, вечное молчанье!
Здесь распростертый он лежит,
Как труп недвижный, беспробудный.
Вотще над ним гремит волна,
Сверкая ризой изумрудной,
Неистощимых ласк полна!
Ее объятья и лобзанья
Глагола не дают устам,
На коих с дня миросозданья
Наложена печать молчанья,
Да будут вечной тайны храм.

И море целое возьми,
И бури хищными крылами
Восколебай и подыми,
И затопи его волнами
Весь одр безжизненный песков —
Нет! и тогда твой грозный зов
Сна первобытного не взбудит,
И пред могуществом твоим
Всё мертвым мертвое пребудет
И безглагольное немым.

Не так ли племена земные,
С начала данных твари дней,
Пытают камни гробовые
Упорной думою своей
И алчут в тайны роковые
Проникнуть? Тщетная борьба —
Нема грядущего судьба.
И может быть, когда б разъяли
Мы смерти грозную печать,
Мы б сами небо заклинали
Незнанья мир нам даровать!

Песок и море! Этот брег
Как будто сотворен для летних, мирных нег,
Для звучных игр и прихотей купанья.
Вокруг какая тишина!
Какая чистая и сильная волна!
Какое ложе для мечтанья!
О! верно, в алой мгле тех дивных вечеров,
Когда закат горит в отливах светозарных,
Здесь, покидая мрак палат своих янтарных,
Своих коралловых садов,
Ундина северного моря
Всплывает русой головой,
И жадно плавает, с жемчужной пеной споря
Высокой груди белизной;
И жадно воздух пьет, и брызгами играет;
И косу длинную по влаге расстилает,
Как сеть из ткани золотой;
Иль вдруг, причудница, песнь дивную заводит,
Из бездны кличет свой народ,
И, слушая ее, за нею рыба ходит,
Сверкая чешуей на темном лоне вод.