Дмитрий Дашков - Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

Один великий дух, лишь песнопенья дар
Цветет среди усилий время:
Пускай еще веков отяготеет бремя
Над ветхой пышностью болгар

И гордые сии преклонит минареты;
Пускай под Кроновой рукой
Сии громады гор сровняются с землей,
Лесов изгладятся приметы,

Но волжские края — для вас забвенья нет
И в самом вашем запустеньи!
Не западет времен в неистовом стремленьи
Для россиянина к вам след!

К вам некогда придет искать он колыбели
Того бессмертного певца,
На чьей главе мы три завидные венца
Сплетенными в единый зрели;

Который с Пиндаром взлетал до облаков,
От взора в высоте скрывался;
С Горацием на блеск, на пышность ополчался,
Изобличал временщиков;

С Анакреоном пел роскошные обеды,
Вино, любовь и красоту,
Дев русских прелести, их пляску, простоту,
Восторги чувств, любви победы.

Вас также некогда придет он вопрошать
Об именах не меней славных:
О том любимце муз, кто в вымыслах забавных
Умел нам истину вещать

И научил владеть поэзии язы́ком;
О том, что Клией вдохновен.
Ее светильником рассеял мрак времен
И, смелый в подвиге великом,

Воззвал на правый суд из вековых могил
Деянья предков знаменитых,
Их славу, бедствия, потомками забыты, —
И к новой жизни воскресил.

Благословляю вас, страны родимой воды,
Священны волжски берега,
Вас, холмы красные, шелковые луга,
И вас, небес знакомых своды!

«Не спеши, моя красавица, постой:
Мне недолго побеседовать с тобой;

Оберни ко мне прекрасное лицо,
Есть еще к тебе заветное словцо:

Скажи, любишь ли ты, молодца, меня
И каков тебе кажусь удалый я?»

Лицо девицы-красавицы горит,
Потупивши ясны очи, говорит:

«Не пристало мне ответ такой держать
И пригожество мужское разбирать!»

«Не спросил бы я, да вот моя беда:
Я сбираюсь в понизовы города,

Волгой-матушкой в расшиве погулять,
На чужбине доли, счастья поискать».

Помутился вдруг девицы светлый взгляд,
Побледнела, словно тонкой белый плат.

«Уж зачем бы меня, девицу, пытать,
Коли едешь, коли вздумал покидать?

Видит бог, как я любила молодца!
Может, больше — грех и молвить — чем отца!

Всё на свете за него бы отдала!
Да ему уж, видно, стала не мила!»

«Ты мила мне пуще прежнего теперь;
Не словам — хотя божбе моей поверь.

Для тебя же я сбираюсь в дальний путь,
Чтоб трудами выйти в люди как-нибудь,

Чтоб, вернувшись, быть на родине в чести,
Чтоб смелее от венца тебя вести.

Понизовые привольные края:
Не последний за другими буду я».

«Волга-матушка бурлива, говорят;
Под Самарою разбойники шалят;

А в Саратове девицы хороши:
Не забудь там красной девицы-души!»

«Не боюсь я Волги-матушки валов,
Стеньки Разина снаряженных стругов;

Не прельстит меня ничья теперь краса,
Ни такие ж с поволокою глаза;

Страшно только мне вернуться невпопад:
Тот ли будет на тебе тогда наряд?

Встретишь молодца ты в ленте золотой
Или выдешь на крылечко под фатой?»

«Коли шутишь — не до шуток мне — до слез;
Коли вправду — кто ж так девицу обнес?

С кем иным, как не с тобою, молодцом,
Поменяюсь обручальным я кольцом?

Для кого блюла девичью красоту,
Для того и русу косу расплету;

Гробовой скорей покроюсь пеленой,
Чем без милого узорчатой фатой».

«Скажи мне, родимая
Голубушка матушка,
К худому ли, к доброму
Сегодня мне снилося:
Что будто кольцо мое —
Дружка подареньице —
Само распаялося;
Что будто коса моя
Волнистая-русая
Сама расплеталася?»

«С полуночи ль, с вечера
Тебе это виделось?» [131] Известно, что наш простой народ при разгадывании снов всегда принимает в соображение время, когда они виделись.

«С полуночи, матушка».

«Ахти, мое дитятко,
Ахти, мое милое,
К дурному — не к доброму!
Молись божьей матери,
Хранителю ангелу,
Угодникам киевским!»