Дмитрий Дашков - Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

Мрачно октябрское небо;
Печален природы отцветшия вид;
Ни взору, ни слуху отрады:
Душа унывает, и сердце невольно грустит!

Солнце во мгле потонуло!..
Бывало, вершины лесистых холмов,
Сияя, мне день возвещают;
А запада пурпур и розовых сонм облаков,
В зеркале вод отражаясь,
Зовут насладиться картиной другой.
Теперь же густые туманы
Скрывают и холмы и дымом встают над рекой.
Прежде сквозь этот кустарник
Невидимо тихий катился ручей;
Теперь он потоком сердитым
Стремится, шумит и меж голых сверкает ветвей.
Овцы рассеянно бродят;
Голодные, ищут близь корней дерёв
Остатков травы уцелевшей;
Волов заунывный в долине мне слышится рёв;
Теплой окутан одеждой,
Пастух, пригорюнясь, на камне сидит;
Товарищ его неразлучный,
Собака, не ластится больше к нему и скучи́т.
Поздний цветок колокольчик!
Недолго тропинки тебе украшать:
Суровою осень рукою
Готова последнее Флоры убранство пожать!

Мрачно октябрское небо;
Печален природы отцветшия вид;
Ни взору, ни слуху отрады:
Душа унывает, и сердце невольно грустит!

Смо́тря на желтые листья,
На лик помертвелый окрестной страны,
Со вздохом себя вопрошаю:
Дождусь ли я снова, дождусь ли возврата весны?
Рощи оденутся ль в зелень?
Распустятся ль в поле душисты цветы?
Раздастся ли пение птичек
В час утра с безоблачной, ясной небес высоты?
Рощи оденутся в зелень,
Распустятся в поле душисты цветы,
По-прежнему пение птичек
Раздастся с безоблачной, ясной небес высоты, —
Ты ж, пролетевшая быстро,
Как призрак прелестный минутного сна,
Сокрывшись, увянув однажды,
Ко мне не воротишься больше ты, жизни весна!
Тщетно, с душой возмущенной,
О днях наслаждений я буду вздыхать,
Бесценные первые чувства,
Вас, дружба, любовь и невинность, к себе призывать!
Опыт холодной рукою
Сжал сердце, пылавшее в юной груди;
Лета научили рассудку,
Но сколько же милых сокрыли надежд впереди!
Дружба, обнявшись с любовью,
Рыдают и кажут мне гробы вдали:
Там лучшие спутники жизни!
Но ах! им не встать на призыв мой, не встать из земли!..

Мрачно октябрское небо!
Печален природы отцветшия вид;
Ни взору, ни слуху отрады:
Душа унывает, и сердце невольно грустит!

Благословляю вас, страны родимой воды,
Священны волжски берега,
Вас, холмы красные, шелковые луга,
И вас, небес знакомых своды!

Я там, я там опять, где провиденья глас
Воззвал меня на подвиг жизни;
Я выждал наконец с тобою, край отчизны,
Свидания желанный час.

О сча́стливые дни младенчества златого!
Вы ожили передо мной:
Я улетаю к вам крылатою мечтой —
И на минуту счастлив снова!

Вот здесь, где сей хребет надбрежной высоты,
Волнами сдвигнут, уклонился,
Младенец, средь забав, я постигать учился
Природы дивной красоты.

Отсюда детские мои невольно взоры
Кругом стремилися блуждать;
Лугами, рощами за Волгой пробегать;
Взноситься на окрестны горы.

Вот здесь, где ключ Гремяч [129] Так называется небольшой водопад близ города Тетюш Казанской губернии. Ключ Гремяч, вытекая в полугоре, с громким шумом низвергается в глубокий овраг, заросший деревьями и кустарником. , скользя по желобам,
Слетает в бездну водопадом
И, тщетно в мрак ее сопровождаем взглядом,
Гремит невидимый очам, —

Уединен от всех, я сладкому вдавался
Влеченью непонятных дум;
Внимал паденья вод однообразный шум,
Картины дикостью пленялся.

У ног моих зиял глубокий крутояр;
Вдали, рекой, суда мелькали;
А там, из-за лесов, гигантски восставали
Две башни древние болгар [130] С Тетюшской горы, возвышающейся над Волгою почти на 500 сажень, представляется взору обширная, великолепная картина окрестностей, в дополнение которой из-за густого бора на конце горизонта видны верхи обоих болгарских минаретов. .

Вот опустелые прапрадедов палаты,
Где первый мой услышан вздох;
Кругом безмолвие; крапивой двор заглох;
На кровле мох зеленоватый.

Вот сад; я узнаю тропинки, дерева;
Но как он много изменился!
Беседки нет; забор местами обвалился
И по пояс везде трава.

О, сколь моей душе сей образ опустенья
Красноречиво говорит,
Что всё невидимо проходит и летит,
Всё будет жертвой тленья!