Дмитрий Дашков - Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

Как медленно приходит счастье,
Как быстро кроется оно,
Дней юных в долгое ненастье
Мне было жить на миг дано!
Наказан я за то мгновенье!
Надежд пустое обольщенье
Всё горечь услаждает зла,
Но мне уж чуждо упоенье,
Надежда в сердце умерла!
В сем сердце, съеденном тоскою,
Больном, убитом, я горю
Бегущей возвратить мечтою
Блаженства прошлого зарю;
Но настоящее как туча
Во всех души несвязных снах,
И — вмиг блистает на глазах
Слеза невольная, горюча.
Я всё навеки потерял,
Я мене ветрен, пылок стал!
Доверенность к судьбе умчалась,
Огнь чувств, восторгов рай исчез,
И даром пагубным небес
Одна любовь со мной осталась!

Когда Гораций Мецената
В своем Тибуре угощал,
Не дом, горящий блеском злата,
Любимца Августова ждал,
Но луг, приют обычный стада,
Полянка, десятина сада,
Где вечен вод падущих шум,
И, в сень уединен ну бука
Призвав, дружила их наука
И прелесть стихотворных дум.

Там, под сабинским чистым небом,
Краса эольских дочерей,
Младая нимфа с солью, с хлебом
Встречала дорогих гостей;
Обед — два-три простые блюда;
Освобожденный из-под спуда,
Залитый маслом вековым —
Кувшин с фалерном ароматным…
Пир скудный!.. но пирам ли знатным
Равняться, Данилевский, с ним?

Хорола житель не Гораций;
Украина — не древний Рим!
Но и в приют моих акаций
Проложен путь мечтам благим!
Столиц нам зодчество безвестно;
Но гостю милому не тесно
Певца в обители родной;
Она низка, ветха… ни слова;
Но добра мать моя готова
Что бог послал делить с тобой.

Военным утомясь разъездом,
Пенатов посетить моих
Не можешь ли хоть мимоездом?
Хотел бы я в кругу своих
Принять тебя борщом домашним,
С усердьем поселян всегдашним
За твой обед благодарить
И всей твоей семьи почтенной
Моэта влагою беспенной
Здоровье полной чашей пить.

Она мертва! Она не знает
Минуты счастья роковой,
Когда завесу подымает
Восторг влюбленною рукой,
Когда душа находит слово
Загадки темной бытия
И жизнию заблещут новой
Безмолвные глаза ея.

Она мертва! она не знает!
Кто ж избранный Пигмалион?
Пред кем лед чувств ее растает?
Прервется сердца детский сон?
И таинствам недремной ночи
Изменят, без нескромных слов,
И долу потупленны очи,
И поступь робкая шагов.

Холера вкруг меня кипит;
Отвсюду крики скорбны внемлю;
Холодный ветр в окно свистит,
И легкий снег подернул землю.

Заразы черное крыло,
Огромною ширяясь тенью,
На села, грады налегло
Предтечею опустошенью.

Глад рыщет с адской девой сей,
Подняв оглоданные руки,
И, усмехаясь, спорит с ней
И жертв в числе, и в родах муки…

Увы, Башилов, настает
Жестоких испытаний время;
И близко страшный жнец идет,
Ссекая земнородных племя.

Кто знает, два ли, три ли дня
Здесь под луной предел наш дальной,
Спеши ж, друг, навестить меня,
Тебя жду с трапезой прощальной!

Без слез, без вздохов, без укор
Друг друга крепко мы обнимем
И светло-беззаботный взор
На будущность Вселенной кинем.

Ты помнишь, с детства нам мила
Суждений гордая свобода,
И целой жизни мысль была:
И блага, и права народа.

Поговорим о них, запьем
В последний раз успехи века
И над могилой предречем
Высокий жребий человека!

Что нужды? Пусть постигнет нас
Всемощный грозною судьбиной!
Покойно свой верховный час
Я встречу песнью лебединой!

Под гильотины острием
Так Вернио, Барнавы пели,
И в диком торжестве своем
Тираны Франции бледнели…

Таланта в полном блеске он
Поник увенчанной главою,
Свинцом летучим поражен
Братоубийственной рукою;
Издетства баловень певец
Прелестной музы своенравной,
И после жизни бурной, славной
И бурный встретил он конец.

Негодованье и печаль
Волнуют грудь и мысль невольно;
Увы, кому его не жаль!
О Пушкине кому не больно?
Один он нам звездой светил,
Звучал в предбудущие лета —
Зачем же ты его убил,
Злодей, отнял у нас Поэта!