Дмитрий Дашков - Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

Сказали. Хорошо; вот и мои сомненья:
Чем спору более, тем мене просвещенья;
И кто исправит мне ум лживый, глаз косой?
И слово «виноват» рот раздирает мой!
Усилий наших крик по воздуху несется,
Но всякий при своем, как прежде, остается;
Не это ли мешать суждений шум пустых
С безумным ропотом страстей сердец людских?
Некстати, невпопад и правда досаждает:
Тот слишком виноват, кто часто прав бывает.

В дни Реи правота с нагой сестрой своей
Владели как друзья им вверенной землей,
Но вскоре, говорят, подлунною скучая,
Одна ушла в Олимп, в подземный ключ другая.
Пустое мнение есть властелин веков;
Воздушный храм его на лоне облаков;
И боги, демоны и лешие толпами
Виются перед ним; и щедрыми руками
Безделки, издали блестящие глазам,
В волшебном зрелище показывают нам;
Заслуги наши вкруг, таланты, зло и благо
Горят, как пузырьки, рожденны мыльной влагой;
Не уставая дуть, упорны ветры там
Из края гонят в край и божество, и храм:
Пременчивый тиран, средь прихотей несчетных,
Вчера — под меч, сей день — на трон возводит смертных.
Прекрасный Антиной был бог, имел жрецов, —
Смеемся мы теперь над нравами отцов;
И кто порочит нас бряцаньем резкой лиры,
Лишь упреждает тот грядущих лет сатиры.

Хотите образца прелестной красоты?
Вот вам Нарышкиной небесные черты,
Но я ль уверю вас, что с рыжими кудрями
Лоб узкий в древности почтен был алтарями?
Но так суд мнения, причудливый, пустой,
Играет и красой — владычицей земной,
Но так в подсолнечной восторг его наитий
Вина есть громких дел и царственных событий.
И как надеяться, чтоб бог вертляный наш
Попал когда-нибудь философа в шалаш,
Чтоб, вынырнув из вод всех прелестей во цвете,
Нагая истина явилась в здешнем свете?
Но для ученого, для мудреца, мой друг,
Есть преткновение, оно — системы дух,
Дух гордый, зиждущий в пылу своих видений
На двух-трех истинах тьмы новых заключений.
Так, в умозрении утратив здравый смысл,
И бога Пифагор увидел в тайне числ;
Отец механики в жару больного мненья
Свободу смертных слил с законами движенья;
Погасшим солнцем тот вам землю выдает;
Из лавы, из стекла тот образует свет;
Оттоле вечный крик училищных раздоров,
И с кипой тяжкою печатных пыльных вздоров
Спор шумный мудреца в убежище проник.

Противоречия виною наш язык
Бывает иногда; ясней мне ваше слово
В наречии Москвы, чем в речи понизовой,
Но кто поверит мне, что тут-то вся беда?
Глад, мор, невежество в сем мире никогда
Причиной не были столь многих злоключений,
Как сколько вышло их от недоразумений.

Я ль опишу святош губительны вражды,
Их вдохновенных книг небесные плоды:
Соборы Греции, двуличность их ответов,
Их школьны тонкости и приступ Магометов;
Костры Иберии, Германии пожар,
Стыд, мрак Италии, пустых учений дар,
Парижа голод, бунт, разбой в отчизне Теля
И проповедников-цареубийц Кромвеля!
Страдало мене всех отечество мое;
Благословенно будь правительство твое,
Край, где с Владимира Святейшего крещенья
За разность мнений, вер не знали мы гоненья;
Где в лета тьмы, когда мир кровию кипел,
Хотя и с бородой, рассудок здравый цвел
И, как отец, взирал, с улыбкой сожаленья,
На ересных глупцов немногие сожженья;
В те лета, говорю, когда в Европе всей
Для Гуссов не было довольно булл, мечей,
Их сын бежал на Русь, и, верх доброты царской,
Немецкий эскулап вел вскоре быт боярский.
О ты, чей трон — Земля, круг солнечный — венец,
Терпимость вечная, о благости отец!
С железом и с огнем и с язвой обращенья,
Дай, чтобы минул нас дух вероисступленья,
Чтоб кроткий нрав царей, советы мудры их
В грядущем были нам порукой дней златых!..
Но в клобуке наглец со мною в речь вступает
И гордость в поступи смиренной прозирает:
«В стихах сих, сударь мой, вы скрыли тонкий яд;
Коль верить вам, никто ни прав, ни виноват;
Нет меры истине, дороги к просвещенью,
И следовать должны мы скотскому влеченью».
— «Мне это написать не приходило в ум».
— «Хоть прямо ваших вы не изложили дум,
Но с толкованием всё делается ясно…»
— «Но я противное сказал ли вам напрасно?
И повторить еще для вас душевно рад:
Кто разбирает — прав, кто спорит — виноват;
Вот всё; но мне теперь почти сознаться можно,
Что не в одном дворце промалчивать нам должно».
— «Но тут два смысла есть, позвольте вам сказать.
Я различаю здесь…» — «Вы властны различать;
Я мысль свою открыл; довольны вашей будьте
И мнение мое скорее позабудьте».
— «Мне? ваше мнение? кто учит думать вас?
Вам мысль запрещена; я доношу тотчас!»