Елена Яворская - Заскоки Пегаса (сборник)

Да, сочувственно-покровительственные вопросы «осинщиков» быстро сменились завистливыми взглядами. А затем и тирадами о засилье ширпотреба в литературе, о презрении масс к настоящему искусству, о забвении родных корней… Ираида даже не обижалась. Всё было ожидаемо и предсказуемо. Однако же председатель сумел таки удивить Ираиду неожиданным предложением. Дескать, новый сборник в работе, а прозы маловато, не хотите ли отрывки из романа опубликовать? За авторский счет, разумеется. Оплата постраничная, с каждого автора – пятьдесят рэ страница.

Свежеприобретенная слава ещё не приелась Ираиде, и потому она, неожиданно для себя самой, обещала подумать. Чувствуя себя уже не робкой просительницей, а приглашенной знаменитостью.

Помахала на прощанье новенькой книжечкой и ушла…

На шесть страниц Ираида таки раскошелилась. Отобрала самые удачные фрагменты – из начала, из середины и, конечно же, заключительный эпизод.

Впрочем, оперативность «Родных осинок» порадовала. Ну да были бы деньги! Рядом с профессионально сделанными авторскими экземплярами на полочке скромно притулились несколько тонких серых книжечек.

Всё четко: шесть страниц. С обязательной фоткой (надо же, а когда-то – предел мечтаний!). Чёрно-белой и «в сеточку». И – ах! любимый, выпестованный текст… Села перечитывать – теперь уже в «осинковском» сборнике…

Ира всё глубже увязала в липком, ядовитом кошмаре, как в зыбучей болотной мути: благополучно похороненная в прошлый вторник бабушка Дуся, отпихивая зонтиком синюшного призрака, сипло покряхтывая, лезет на подоконник. Навязчивый морок бесцеремонно приникает к её аристократически бледной шее… целуя? или кусая? «Подите вы прочь, любезный, – мужественно шепчет бабуля, балансируя на подоконнике, – или хоть клыки почистите…»

Ира рывком села на кровати. Приснится же!.. То ли вчерашний томатный сок перебродил, то ли грибной суп недоварился… Но откуда взялось это ощущение неотступного, голодного взгляда?

Вроде бы, в бабулином доме всё по-прежнему. Всё так же зловеще отстукивают секунды старинные часы. Всё так же уныло стонут на суровом ветру потрескавшиеся рамы. Всё так же таинственно скрипят старые половицы, словно призраки прошлого танцуют здесь свои упоительные, дьявольски прекрасные танцы.

Повинуясь чьей-то таинственной воле, Ира подошла к зеркалу. Невидимый взгляд кинжалом вонзился в её хрупкую, нервную спину и алчно задержался на тонкой, девически нежной шейке.

– Ира-а-а… – шепнула ночь…

– А-а-а! Бабуля, это ты?!

– Сама ты бабуля, – ожесточённо зашипела тьма. – Помню эту костлявую недотрогу с крокодильей шеей… Кожаный портфель – и тот вкуснее…

Ира покрылась холодным потом. Зеркало по-прежнему отражало пустоту. Невидимые пальцы заскользили по её плечам, невидимые губы прильнули к тонкой шейке…

И вдруг – пронзительное, опьяняющее, болезненно-томное прикосновение острых зубов… Мир зашатался и поплыл перед глазами Иры, обжигающая лава заструилась по её жилам. Комната осветилась дымчато-серым, а в зеркале, за Ириной спиной, отчетливо проступил облик незнакомого мужчины…

Страшно, неестественно бледного. Бесстрастное, безжизненное лицо было прекрасным и… нечеловеческим. Угольно-чёрные глаза, в которых мелькали красноватые искорки, треугольный подбородок, узкие бескровные губы и – два серо-стальных, длинных, заостренных клыка…

Незнакомец громко задышал Ире прямо в ухо.

– Теперь ты такая же, как я, – удовлетворенно хмыкнул он, проведя тонкой, жилистой рукой с длинными ногтями по шее Иры. Девушка вздрогнула, увидев, как её зеркальный двойник полыхнул заалевшими глазами…

– Кто ты? – севшим от страха голосом пискнула она.

– Кто я? – громко переспросил он и отчетливо, зловеще захохотал. – Хо-хо-хо! Я – Дентовиэль! Да, таково моё нынешнее имя. Я – Дентовиэль из клана Чёрного Пульпиэля! Скоро и тебе дадут подобное имя, столь же достойное и благозвучное. Я – избранный! А вашу мерзкую человеческую пищу мне заменяет лишь один божественный напиток – кр-ровь! Хо-хо-хо! – и комната вновь наполнилась гулким, нечеловеческим хохотом.

– Закрой глаза… – властно приказал Дентовиэль.

Ира вновь ощутила сладостное, обжигающее блаженство его укуса, и всё погрузилось во тьму…

В зябком полумраке подземелья загадочно мерцали факелы, озаряя стены неровным светом. Ира с содроганием узрела на стене… Что это? Неведомый художник изобразил юного, белокурого и голубоглазого вампира, сладострастно вонзающего клыки в нежную шейку полуобнаженной девственницы. « Выпил сам – оставь другому », – готической вязью значилось под изображением. « Каждому вампиру – по девственнице. Каждой девственнице – по вампиру », – было от руки приписано ниже несмываемым маркером.