Исикава Такубоку - Лирика

Только проснулся

И вдруг – щемящее чувство.

В газете заметка: «Старик

Из дома ушел…»

Как мой отец! Брызнули слезы.

Уже, наверно, лет пять

Я не видел

Широкого неба.

Разве можно

Без этого жить?

Всерьез уверена

Дочка моя,

Что люди только затем и пишут,

Чтоб рукопись

Отправить в печать.

В то время

Я часто лгал.

С спокойной совестью лгал.

… Вспомню,

Пот прошибает.

«У нас родился ребенок»,

Открытку я получил.

На минуту

Лицо у меня

Просветлело.

Я дверь толкнул.

Шагнул

Через порог

Палаты… Показалось мне,

Что коридору нет конца.

Как будто я сбросил с плеч

Тяжелый-тяжелый груз.

Невольно

С чувством таким

Я лег на больничную койку.

«Так, значит,

Вам не хочется жить?» –

Строго спросил меня доктор.

И сердце мое

Промолчало в ответ.

Я о себе

Так много возомнил!

Я верил,

Что всего достигну…

Какой я был ребенок!

«Теперь я уверилась

В сердце твоем!» –

Сказала мне мать.

Она в сновиденье пришла ко мне

И, плача, снова ушла.

Жена моя с дочкой

Навестили меня.

Я так был рад!

Я снова нашел

Свое настоящее сердце.

«Ну, спите ночью

Хорошенько!» –

Мне доктор говорит.

Как будто

Малому ребенку.

Падает путано, сбивчиво

Весенний снег.

Я слежу за ним

Горячими

От лихорадки глазами.

«Когда-нибудь

Издам непременно!» –

Все думаю я о книге своей.

Говорю с женой,

Какого цвета будет обложка.

Пять долгих лет,

Как уехал я из деревни.

И вот – заболел. Во сне

Мне слышится снова

Голос кукушки.

Как весною

Кричала кукушка

На высокой вершине

Кипариса,

Возле нашего сельского храма!

Нежданно

Подходят ко мне,

Жмут руку мою

И так же нежданно

Уходят люди.

«Это судьба моя

Пришла.

Вот тяжестью на меня навалилась», –

Подумал я, пробудившись в полночь,

Одеяло так давило меня!

Пульс

Щупает мне сиделка.

Иной раз рука ее так тепла.

Другой раз

Холодом обдает.

Не знаю сам почему,

Целый день

Мне приходит на память

Имя русское

«Бородин».

Наверно, товарищам и жене

Грустно бывает слушать,

Как я без устали,

Такой больной,

О революции говорю!

Все смотрит на циновку.

Тяжелый,

Неподвижный взгляд…

Спросить ли мне, жена,

О чем ты думаешь теперь?

Русское имя

Соня

Я дал дочурке своей.

И радостно мне бывает

Порой окликнуть ее.

О бедный мой отец!

Я вижу, он газету отложил,

Не в силах более читать,

И на дворе

Играет с муравьем.

Не походи на отца!

Ни на отца своего отца!

Ты слышишь,

О чем я прошу тебя,

Дочка?

Всего пять лет

Дочке моей,

Но и она

Хороню уже знает

Слова «революция» и «рабочий».

Что в голову ей пришло?

Вдруг бросила девочка

Игрушки

И тихо уселась

Возле меня.

Я дочку побранил.

Она заснула

В слезах,

С полуоткрытым ртом…

Я тихо по щеке ее погладил.

Подушку с постели моей

Вынесли на веранду…

После долгой разлуки

Снова встретились мы,

О вечернее небо!

Беленькая собака

Пробежала мимо двора.

Я спросил жену:

«Как ты думаешь,

Может, купим собаку?»

У нас бывают чтения, жаркие споры,

И наши глаза горят не меньше,

Чем у юношей России полвека назад!

Мы бесконечно спорим: «Что делать?»

Но никто из нас не ударит вдруг

Кулаком о стол и не крикнет: «В народ!»

Все мы знаем, чего мы хотим,

Все мы знаем, чего хочет народ,

Все мы ясно знаем, что делать, –

О, много больше, чем знали они!

Но никто из нас не ударит вдруг

Кулаком о стол и не крикнет: «В народ!»

Здесь собрались только очень юные,

Строить новое начинает всегда молодежь.

Старое скоро умрет, победа за нами!

Спор кипит, сверкают глаза.

Но никто из нас не ударит вдруг

Кулаком о стол и не крикнет: «В народ!»

Трижды уже меняли мы свечи,

В недопитом чае плавают мошки,

Но девушки говорят с прежним жаром,

Лишь в глазах после долгого спора

усталость.

Но никто из нас не ударит вдруг

Кулаком о стол и не крикнет: «В народ!»

Я уважал его всегда,

Н я люблю его сейчас еще сильней,

Хотя уже два месяца прошло

С тех пор, как похоронен он

В густой тени каштана

На кладбище далекого предместья.

Да, в самом деле

Уже два долгих месяца прошло