Николай Власов-Окский: Цветной шатер

Ветер сегодня страшный чудак!
То он, как сокол, мчится к туче,
То распахнет у клена армяк,
То вдруг у мельниц крылья взбучит.

Вот он метельщик пыльных дорог,
Вот он травою словно жвачкой
Давится глупо; то он у ног
Ластится льстивой собачкой.

Там трубочистом шарит в трубе,
Здесь, словно прачка, пруд полощет,
Тут он в разбойной дикой гульбе
Вдруг оглашает гиком площадь.

Что с ним случилось? Видно, весна
Голову буйным хмелем кружит.
Не разбирает троп старина:
Лужа лопалась, прет и в лужу!

С востока рыжим сигналистом
В даль брошен розовый сигнал.
А город спит. Лишь сиплым свистом
С вокзалом кличется вокзал.

Я на окраине. Синеет
На взгорьи лес. А рядом — рожь.
Плеснулось солнце, пламенеет
Поляна золотом рогож.

И на открывшихся просторах
В колеблющейся тишине
Рождается напевный шорох
И отзывается во мне.

По широкой дороге над полями, лугами
Тихо бродит барашек с золотыми рогами.

Голубою муравкой кся дорога покрыта.
И блестят над землею огневые копыта.

И луга и поляны и любовно и кротко
Провожают барашка с необычной походкой.

А уйдет вдруг барашек за высокие горы,
У оставшихся влагой покрываются взоры:

Грусть великая зреет над полями, лугами
Об ушедшем барашке с золотыми рогами.

Я покидаю город чадный,
Который в тягость мне давно.
И грудь моя вдыхает жадно
Напольный воздух, как вино.

Спускается весенний вечер
С букетом ландышей в руке,
И ласковый и нежный ветер
Игриво льнет к моей щеке.

И с каждым часом мне дороже
И звуки вешних голосов,
И поля желтые рогожи,
И сети синие лесов.

Иду я, радостный избранник,
Как будто каторжник в бегах.
Над головою месяц-странник
Блуждает в голубых лугах.

Как плавно чертит ястреб круг!
А взор его блестит, как пламень.
Увидел жертву, сверха вдруг
За ней — как падающий камень.

Настиг, ударил, оглушил,
Схватил и, помня свой обычай,
В лесную чащу, что есть сил,
Несется с легкою добычей.

А там, искусный птицелов,
Привыкший с юных дней к победам,
Он сел к подножию дерев
И наслаждается обедом.

Полдень. Тишь. Игриво
В тучах, словно в дегте,
Львенок златогривый
Распускает когти.

Ветер — пастушонок
Сгрудил стадо в кучу.
Улыбаясь, львенок
Поднырнул под тучу

И бежит игриво.
Сея тихий шорох.
И сверкает грива
В голубых просторах.

Сороконогий конь, дыша оторопело,
Отсчитывает бег ударами копыт.
Мелькают предо мной и стан березки белый
И пряный воск сосны и гибкий зонт ракит.

Отстукивает конь, неся к родному краю
Уставшего меня от суетной Москвы.
Родимый, милый край! В душе благословляю
Твои поля и лес и ясность синевы!

Душа моя полна любви к раздольным нивам
И бархату лугов и скиниям лесов,
К селу и мужикам, извечно терпеливым,
И к шелестам в саду вишневых голосов.

Душа стремит шаги к убогой старой хате,
Где я увидел свет и незаметно рос,
Где ожидает мать, старушка на закате…
Беги, беги-ж скорей, проворный паровоз!

Над прудом старушки — ивы
Кротко молятся закату.
Жеребку льняную гриву
Гладит облак бородатый.

Расставляет синий вечер
По дороге звезды — вехи.
Догоняет юный ветер
Жеребенка без помехи.

То наездником он вскочит
На жеребчикову спину,
То в его заглянет очи
И скользнет стрелой в низину.

Пруд лежит в зеленой раме,
Опушонный тиной — ватой.
И в воде, как в панораме —
Конь и всадник и вожатый.

Утро дышет отрадной прохладой.
Откричал на востоке петух.
В высоте безпокойное стадо
Гонит вдаль невидимка-пастух.