Надежда Ладоньщикова - Угол отражения (сборник)

Летает зной по тротуарам,
гоняет пыль, и снова тут
беседы с памятником старым
ели дремучие ведут.

Только взгляд, только голос твой.
Больно снег по луне скребет.
Наш табак над столом седой.
Наше время наоборот.

Ясно свечи горят во сне,
и беззвучно весенний шторм
засыпает цветами мне
и окно, и ресницы штор.

В бесконечность уйду, назад.
Я – давно, я уже бегу.
Это свечи – тогда горят,
мной забытые в том снегу.

Это звезды летят по мне.
Рассыпаются… Но – постой:
Ты же здесь сейчас, не во сне,
в самом деле передо мной.

Разве это надолго нам?
Этих споров ненужный сон.
Где-то там есть великий храм –
днем и ночью светится он.

Разлетаются два крыла,
перелистывая простор.
Я, наверное, не могла
Отпустить тебя до сих пор.

Эти звезды в окне, как в раю,
Эти сорок дорог впереди.
Ты уедешь. Память мою
захвати.

Забудется все.
Все нити раскрутятся,
Закончатся лестницы,
слезы рассудятся.
А ветер внушает,
он так утешает:
– Забудется, милая,
все забудется.

И весь этот шум,
вечерний, древесный,
поющий, что мир –
одна молитва,
что мир известный
совсем не тесный,
что только чудится
боль и битва,
забудется. Милая,
все забудется.

И все объяснения,
давние, тихие,
которые, может,
потом осудятся,
все наши странности,
все наши сдвиги
забудутся, милая.
Все забудется.

Останется только
души звучание,
души свечение.
Может, пение,
может молчание,
может, просто –
кому что судится.
А наше отчаянье,
а радость случайная
забудутся, милая.
Все забудется.

…Луна – как памятник.
Голос студится.
Мне снится поезд
дьявольской силою.
Шумит сквозь слезы он.
Но все забудется.
Забудется – все!
Забудется, милая.

…И прощание – будто крылья
разлетелись в разные стороны…
Стихнет музыка от бессилья,
будто лучшие струны оборваны.

Провожу ли тебя на вокзале,
обниму ли под самолетом –
и мельчайшие встанут детали,
встанет в памяти год за годом.

Снова солнцу по небу трогаться,
к подоконнику тени желтые.
Будет сердце болеть и дергаться,
будут падать слезы тяжелые.

Мы с тобой никогда не расстанемся,
может, в мире не этом встретимся,
состоится наш главный танец.
Не разъедемся. Не отвертимся.

И лучи из глаз так смешаются,
вспыхнув, станут звездой сверхновой…
Знаешь, все же мечты сбываются,
хоть погаснет окно мое.

Знаешь, звезды, наверно, помнят,
помнят весны, церкви и ливни,
как горела во мне, как в домне,
эта вера во все счастливое.

Мы станцуем этот танец без звука,
не поймет его никто, не увидит.
попытаемся подать руку,
но у нас ничего не выйдет.

По деревьям, что у наших подъездов,
бродят бесы, нелюбимые вечно.
Мы найдем себе другое место –
мы станцуем на Пути Млечном…

О душе, увы, немногое зная,
самое себя не видя, не слыша,
в этой жизни – между Адом и Раем,
ну а после – не прощаясь, выше.

Мимо нас пройдут планеты, годы.
Пусть и танец наш еще только начат,
мы пошлем на Землю теплые ноты,
если кто-то перед сном плачет.

И, кометой на пути солнца,
разноцветным растворясь вихрем,
к самой сути своей вернемся
и в мелодии ее стихнем…

Ушла за ватерлинию. Прощайте. Поздно.
Подумать только – что-то погубя,
качнувшись, опрокинутся внезапно звезды.
В их глубину уйти, чтоб там забыть себя.

Уйти – так в темноту космической пустыни,
где нет живого взгляда – только свет и звук.
Стать легким, тонким мячиком для них отныне.
отпрыгивать от их нерасцепленных рук.

Ушла за горизонт. Превысила. Забылась.
Прощайте. Я уже – сверхскоростной песок,
Я то, что до сих пор мне еще только снилось.
И вот – уже и нет. Всего один бросок.

На грани пониманья и колодца,
на грани бесконечности и глаз,
увы, не знаешь, где еще живется,
а где – летящий пепел вместо нас.