Надежда Ладоньщикова - Угол отражения (сборник)

И незачем смотреть назад,
И мне твой взгляд уже не рад.
Вокруг зима, как столб, нема.
я до ума дойду сама,
Сойдя с ума.

Взгляд – и бросилось пламя рассвета,
вдох – огромные звуки в мгновенье,
взмах – умчаться в движение это,
миг – застыть неподвижной тенью.

Взмах – свет клином сошелся на сцене,
вдох – под светом фигурка рояля,
взмах – и веером доли мгновений!
Миг – и пальцы аккордами стали.

Взгляд – и я ни о чем не жалею,
вдох – слова, будто эхо, раскатом,
взмах – и броситься просто на шею.
Миг – и в памяти след экспонатом.

Я не буду оконные рамы ломать,
если снег за окном в день весенний не пустит.
Никогда не забыть. Никогда не понять.
Что-то в чувствах не выдержит скоро – и хрустнет,

И покатится эхом в большой снегопад,
И уйдет в никуда, приглушенно рыдая.
Так и буду стоять, обернувшись назад,
пусть слетится на голову снежная стая.

Замерзая, увижу цветной полубред,
не разбудит пощечина зимнего ветра,
и забуду, что больше со мной тебя нет.
Даже если ты здесь, через несколько метров.

Никогда не забыть. Никогда не понять.
И разгонится сердце, и прыгнет на шею.
Да, на сердце, наверное, нужно пенять.
Я не жду, но, жалею. Ты слышишь – жалею.

Время лечит. Пройдет и сегодняшний день,
и душа, без сомнения, раны залижет.
Но останется тихая лунная тень.
Подойдет – и прошедшее сделает ближе.

Чтоб однажды мне все это вспомнить опять,
через годы – и новые милые лица,
Чтобы, глядя на снег, твое имя назвать,
и дрожащими пальцами в рамы вцепиться.

Если можешь не думать – не думай,
если можешь уйти – уходи.
А иначе булыжник угрюмый
на душе начинает расти.

А иначе – великие чувства
разорвут твои лучшие сны,
только будет больно и грустно
вспомнить мягкие лапки весны.

Уходя без оглядки, по темя
то ли в радость, а то ли в страсть
помнить логику, помнить время,
чтобы там навсегда не пропасть.

Помнить жизнь и глаза незнакомых,
ничего не забыть, полюбя,
чтоб, как лица на старых иконах,
взглядом дни провожали тебя.

Чтобы память не выла угрюмо,
если нечего ждать впереди,
если можешь не думать – не думай,
если можешь уйти – уходи.

Во сне, вот ерунда, цветут сады.
Проснусь – воде обычной буду рада.
Стакан воды и солнце с высоты –
все, что запомнить в это утро надо.

Осенний вечер, как всегда, жесток.
Уходят тихо листья за оградой.
Летит листок. Всего один листок –
все, что запомнить в этот вечер надо.

Я, слышишь, не хочу смотреть назад,
не вспоминать ни одного бы взгляда.
Еще б – ну хоть один, такой же – взгляд,
который навсегда запомнить надо.

Ты нет-нет и напомнишь змею –
постоянно готовое жало!
Мы любовь напугали мою,
и она от меня убежала

Убежала, тоскуя за мной,
Но, когда без тебя, возвращалась,
чтоб мешать мне остаться одной,
так она ничего не боялась.

Долго билась в ночное окно.
С ней ведь было вдвойне тяжелее!
И дубиной, забытой давно,
я ее прогнала, не жалея.

И, с победой оставшись одна,
я ее не звала, не грустила,
и не знала, жива ли она.
Но она ничего не простила.

Прослежу за улыбкой твоей,
за не мне адресованным взглядом:
нет. Таких не рождается змей!
Не пугаешь ни жалом, ни ядом.

От улыбки – но той, что любя,
возвращается жертва изгнанья,
чтоб спасенья искать у тебя
от меня. Чтоб найти оправданье.

Летает зной по тротуарам,
гоняет пыль, я снова тут.
Беседы с памятником старым
ели дремучие ведут.

Стояли у бордюра лужи –
апреля пьяная вода.
Когда был вечер, снег и стужа,
мы здесь прощались иногда.

Рукопожатья увертюра,
троллейбус открывает дверь.
в сугробе не найти бордюра…
я снова здесь стою теперь.

Троллейбус жду. Июнь в исходе.
Апрель мне вспомнился опять,
где сны сцепились в хороводе,
где ничего нельзя понять.