Александр Кердан: Избранное

Но я не спорю, всякое бывает…
Судьба людей, как два жгута, свивает
И их уже ничем не разорвать.
Он – муж, отец. Она – жена и мать.
А дальше, как у Андерсена в сказке,
Весь век они живут в любви и ласке
И умирают вместе в час один,
Дожив, как говорится, до седин.

Но миф – на то и миф. Он – не для этих.
У них – вначале страсть, а после – дети —
Эквивалент утраченных страстей…
Наш миф и предназначен для детей.

Себя таким я помню еле-еле…
Мы с ней за партой рядышком сидели
(Ну, кто же с кем за партой не сидел?
Да, я и не сидел! Ведь был не смел.
Она сидела у окна, левее).
И солнышко улыбкою своею
Ей золотило локон на виске…
Весь класс десятый я провел в тоске,
Не смея в чувствах пламенных признаться
Не ей – себе…
Да, если разобраться,
Была ль любовь?
Наверное, была…
В саду у нас черемуха цвела.
Сходились кошки и коты весною,
И в сердце места не было покою —
Оно меня из комнаты гнало.
И я сновал, как будто НЛО,
Под окнами девчонки той, соседской,
С мечтой одною, лучезарно-детской,
Что взгляды наши встретятся, и вот,
Она меня без всяких слов поймет.
Ведь я (хотя любви ее не стою)
Жизнь за нее отдам и… все такое.

Во мне слагались первые слова
Не в строчку, а в столбцы,
хотя, едва
Ли, называл я их стихами
(Но, главное, они слагались сами
И связывались как-то меж собой)…
Коль рифмы есть, так все ж была любовь!
Наивная, без толики надежды,
Той самой, что для ловеласов брезжит.

Пусть даже недоступен сладкий плод,
Но приложи старание и вот —
Он у тебя в руках.
Чуть-чуть терпенья,
Внимания, напора и везенья —
И ты за свой порыв вознагражден…
Когда же ты в семнадцать лет влюблен,
Терпеть и караулить плод свой милый —
Недостает ни опыта, ни силы.
И если вдруг тебе не повезло,
И девочка (самой себе назло)
Тебя не любит, то надежды нету!
Вот тут ты и становишься поэтом
И мифотворцем:
вопреки судьбе
Придумываешь сказочки себе.
О том, об этом, ни о чем, в итоге…

Пускай маячит зрелость на пороге,
Но даже этой зрелости финал
(Каким бы ты его ни рисовал!)
Уже любовью первой обозначен —
Счастливой или нет, но не иначе:
Пусть проклинаем, пусть благодарим,
Мы сами – плод тех мифов, что творим.

Настанет время для второго мифа,
Когда тебе наскучит роль Сизифа —
Дежурства под балконом и цветы…
Ей наплевать, что есть на свете ты!
К тому же, ты узнал, что есть соперник:
Он приходил к ней в прошлый понедельник,
И ты увидел, словно в страшном сне,
Как силуэты их сошлись в окне,
А после их отгородили шторы…
Вот тут и возникает миф, который
Во все века звучит примерно так,
Мол, от любви до ненависти – шаг!
Я от себя скажу: и шага нету…
Застань жену с мужчиною раздетой
Иль попадись ей с дамой в неглиже,
Сам убедишься: шага нет уже!
Ты и она – все самое святое
Растоптано случайностью простою.
Но не случайна буря, что потом
Перевернет ногами вверх ваш дом.
Ее не злоба, а любовь питает,
Которая вдруг в монстра вырастает,
Готового разрушить – от и до —
Все, даже и понятье ли —
би —
до…
У ненависти к этому влеченью
Быть надлежит как будто отвращенью.
Но если ты в минуту стычки злой
Вступил с противницею в ближний бой
И повалить сумел ее на спину,
Успев при том с себя одежду скинуть,
То, может, получаса не пройдет,
Как ненависть в любовь перерастет.

Потом – души обратное движенье:
Прощенье, умиленье, униженье
Иль возвышенье, если был ты прав…

Как говорится, смертью смерть поправ,
Любовь твоя не раз к тебе вернется,
Пока однажды вдрызг не разобьется,
Как лодка Маяковского, о быт…
И этот миф еще не позабыт,
Но мы его обсудим чуть позднее…
Я ненависть считал сестрой своею,
Когда был сам любовью уязвлен.
Она и я, а рядом – третий – он!
Ну, как не вспомнишь про мерзавца Яго?
В котел семейный я плеснул бы яду,
Но, к счастью, не пошел на криминал,
Предвидя в драме радостный финал.
Какой? Тогда об этом я не ведал.