Александр Кердан: Звёздная метка

© Кердан А.Б., 2015

© ООО «Издательство «Вече», 2015

Густой и тяжёлый, как топлёное молоко, туман с полуночи повис над Скагерраком. Ближе к утру подул свежий бриз, но и он не смог разогнать белёсую, с неестественным, коричневатым оттенком, непроницаемую пелену. Изредка раздавался заунывный звон – это подавал голос колокол, закреплённый на буе у судоходного фарватера.

Рыбацкий баркас медленно дрейфовал по течению. На нём негромко, точно боясь потревожить спящую пучину, переговаривались двое.

– Ну и дрянная погодка нынче, отец! Какого дьявола нас понесло в море? – вопрошал рыбак в зюйдвестке, грубом босторге и высоких сапогах с раструбами – молодым, только что начавшим ломаться голосом. Широко расставив ноги, он стоял на корме и осторожно выбирал из воды «жаберную сеть» [1] Простая рыбацкая сеть с продолговатыми ромбовидными петлями, в которой расстояние между узлами не более 7,5 дюйма. .

– Э, малыш, да ты испугался тумана… Запомни: среди Юргенсонов трусов ещё не было!

Голос у старого рыбака был низкий, скрипучий, как у баклана.

– Я вовсе не боюсь, – обиженно отозвался молодой рыбак. – Я просто думаю, чёрт побери этот туман, вряд ли нам повезёт сегодня.

– Ты поменьше думай… Хочешь поймать удачу, не поминай нечистого, почаще забрасывай сеть. Мой отец и твой дед Мартин любил повторять: рыбацкое счастье по берегу не ходит…

За бортом плеснула хвостом рыба и снова стало тихо. Лишь изредка позвякивал колокол.

Вдруг где-то истошно взревела пароходная сирена. Раз, потом другой.

Старый рыбак, вглядываясь в туман, пробормотал:

– Не иначе, это тот самый англичанин, что накануне бросил якорь в заливе.

– Вы говорите о паровом барке «Оркни», отец? С чего вы взяли, что это он?

– С чего взял? Да разве такой ревун с другим спутаешь… Вопит, как соседская Матильда, когда её муженек пропьёт последний талер!

Молодой рыбак отрывисто хохотнул:

– И правда, фру Матильда денежки любит…

– Кто ж их не любит, малыш?

Они замолчали. После долгой паузы молодой рыбак подал голос:

– Отец, кстати о денежках. Христиан прочитал вчера в «Берлинске тиденде» [2] Датская газета, выходящая с 1749 года. , что на этом «Оркни» везут деньги русских и, кажется, из Америки… Я вот только не припомню, что они продали там…

Старый рыбак пробурчал:

– Твой старший брат лучше бы поменьше читал газет, а занялся бы каким-то полезным делом. От чтения добра не будет! Только глаза ослепнут…

В этот момент в стороне, откуда недавно сигналил пароход, туман озарился яркой вспышкой. Потом громыхнуло так, словно столкнулись несколько молний, и баркас качнула сильная волна.

– Похоже, паровой котёл рванул… Чёртовы пароходы! Никогда я не верил в эти дымящиеся кастрюли… Парус и вёсла – вот истинные друзья моряка…

Молодой рыбак, напряжённо вглядываясь в туман, предложил:

– Отец, давайте пойдём туда… Наверняка там нужна помощь!

– Боюсь, малыш, помогать некому… Ты слышал, как рвануло… – старый рыбак поскрёб мозолистой пятернёй рыжие с изрядной долей седины бакенбарды, делающие его похожим на матёрого моржа, задумался, проводя в уме какие-то расчёты. – Ладно, сворачивайся, – распорядился он. – И верно, подойдём, глянем, что от этого англичанина осталось… Кто знает, вдруг день будет более удачным, чем показался вначале?

И всё же прошло не менее получаса, прежде чем сын выбрал и уложил снасти и встал к рулю. Старый рыбак с одобрением оглядел умело уложенную сеть и навалился на вёсла.

Они долго плыли, ничего не видя кругом. Неожиданно пелена расступилась, и баркас вырвался на открытое пространство, волоча за собой седые космы тумана, словно поднятые со дна перепутанные водоросли.

Старый рыбак осушил вёсла, огляделся:

– Где же это проклятое место? – пробурчал он.

Слева и справа от них туман ещё стелился у воды, скрывая морскую даль.

Молодой рыбак подсказал:

– Посмотрите левее, отец! Кажется, это там. Видите?

– Ничего не вижу, малыш…

– Да вот же, ещё левее…

– Мне бы твои глаза да лет двадцать сбросить… Ладно, сейчас всё увидим! – старый рыбак налёг на одно из весел, разворачивая баркас.

Солнце выглянуло из-за туч. Лучи упали вниз и заскользили по поверхности моря, разгоняя остатки тумана, открывая место катастрофы.

Море оказалось на удивление ровным – ни малейшей ряби, словно кто-то разлил по воде оливковое масло. И на этой маслянистой глади казались особенно чужеродными останки пароходной утвари: пробковые спасательные пояса, круги, матрацы, рамы от картин, панели красного дерева, каким-то чудом не утонувший латунный рукомойник, бочка, клавиши от рояля, ножки стульев, обломки деревянных резных колонн, детские игрушки…