В гостиной поднялся невообразимый шум. Многие вскочили с мест. Раздались крики: «Ура!», «Да здравствует Государь-освободитель!», «Браво Комиссарову!», «Комиссаров – да это же новый Сусанин!», «Слава спасителю Государя и Отечества!»… Кто-то запел «Боже, царя храни…», его поддержали несколько голосов, но стройного хора так и не вышло. Опять зазвучали здравицы в честь императора и спасшего его крестьянина.
Князь Панчулидзев, коренастый молодой человек лет двадцати пяти, в изрядно поношенном, но ладно сидящем на нём длиннополом сюртуке, верноподданнически кричал «ура» вместе с остальными, когда почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Он обернулся и увидел наискосок от себя молодую девицу, дерзко разглядывающую его с головы до ног.
Девица сидела на стуле, закинув ногу на ногу и явно демонстрируя своё презрение к бушующим вокруг эмоциям. Она была хороша собой и знала это. Её шёлковое модное платье цвета морской волны, с замысловатой отделкой из множества рюшей и складок, небольшая бархатная сине-зелёная шляпка с искусственной розой на тулье отлично гармонировали с волосами цвета спелой ржи и огромными, как показалось Панчулидзеву, в пол-лица, глазами какого-то непонятного цвета. Этот наряд резко контрастировал с чёрными строгими платьями курсисток, обычно посещавших салон Краевского.
– Рано радуетесь, господа! Это только начало… – глядя прямо в глаза Панчулидзеву, негромко, но отчётливо проговорила она. При этом её бледное красивое лицо исказила нервная гримаса, отчего (князь тут же поймал себя на этом) оно не сделалось менее привлекательным.
– Что вы такое говорите, сударыня? Как можно такое говорить в подобный момент! – сверкнул глазами Панчулидзев, мысленно ругая себя за то, что не сдержался и вообще заговорил с незнакомкой.
– А вы сдайте меня сатрапам на Гороховую или на Фонтанку [4] На Гороховой в доме Таля в это время располагался корпус жандармов, а на Фонтанке – Третье отделение собственной Его Императорского Величества канцелярии.
… Вы ведь об этом сейчас подумали! – с явной издёвкой посоветовала она. – Впрочем, вашего идола и это не спасёт… Выстрел Каракозова отзовётся в самых глухих уголках России. Самый тёмный и забитый мужик теперь задастся вопросом: «Почему в царя стреляли? И главное – за что?» А это, это призовёт мужика к топору…
«Какая-то безумная социалистка, революционерка, место которой на седьмой версте, в Удельной [5] В Санкт-Петербурге на седьмой версте была лечебница для умалишённых.
…» – не на шутку рассердился Панчулидзев. Даже красота её вмиг утратила для него свою прелесть. «Уж лучше б она вовсе рта не раскрывала», – подумал он. С его уст готовы были сорваться в адрес несносной девицы самые резкие и обидные слова, но привычка говорить sine ira et studio [6] Sine ira et studio – без гнева и пристрастия (лат.) .
– словом, то, что называют если и не светским, то добрым домашним воспитанием, заставили его промолчать и отвернуться.
К тому же его окликнул сын Краевского, Евгений, с которым Панчулидзев учился в Санкт-Петербургском университете. Евгений был ровесником князя, но в отличие от него университет всё-таки окончил и даже успел побывать за границей, где обретался сотрудником в модном французском журнале. Вернулся оттуда закоренелым славянофилом и теперь помогал отцу в издании «Голоса».
– Князь Георгий, что скажешь обо всём этом? – Евгений тронул приятеля за рукав, приглашая присесть рядом.
Панчулидзев заговорил с ним, продолжая спиной чувствовать дерзкий взгляд девицы.
– Что тут можно сказать? Всё это следствие идей наших доморощенных либералов. Ты же понимаешь, вся эта свобода слова, заигрывание с Западом ни к чему иному привести просто не могли… – внутренне ещё не вовсе успокоившись, с расстановкой произнёс он, опять же поймав себя на том, что старается говорить так громко, чтобы неприятная девица его услышала.
– Судишь здраво, князь, как и пристало настоящему патриоту… Я с тобой полностью согласен. Однако думаю, что беда нашего отечества ещё и в том, что рыба гниёт с головы… – Евгений понизил голос. – Посмотри, как упомянутые либералы вьются вокруг великого князя Константина Николаевича, прости меня Создатель, точно мухи вокруг тарелки с мёдом… И подумать только – его высочество, председатель Государственного Совета, родной брат венценосного Государя им потакает… Я тебе ещё больше скажу, как он, будучи наместником царства Польского, заигрывал с поляками! Этими вечными врагами престола российского… Оттого, поверь мне, князь, там стрельба и началась… Думаю, что и к пресловутому Каракозову польский след тянется… – ещё более приглушил голос Евгений и тут же, забывшись, воскликнул: – Но народ-то наш каков! Каков наш люд православный, а! Скажи, разве не молодчина этот шляпочник Комиссаров! Он самый что ни на есть национальный герой!
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу