Александр Кердан - Избранное

Будто бы город – уже не Россия
Даже с навозным своим запашком,
Но приглядись: зеленеют родные!
Сам перед ними – лопух лопухом…

Знать, неспроста горожанина тянет
На огороды конюшенный дух…
Город чужим тебе сроду не станет,
Там, где асфальт пробивает лопух!

Девичье поле, Девичье поле…
Или победа или неволя —
Сергия тень вдоль полков…
– Княже, смирись, преклоняя колено:
Только смиренье выводит из плена,
Освободив от оков.

Старец глядит – да не в очи, а в душу.
Видит, что наша Отчизна недужит,
Что промеж братьев грызня —
Не избежать столкновенья и сечи.
Кружат над полем и ворон, и кречет,
Кровью набрякла стерня.

Старец молчит. Бесконечно молчанье.
В нем – и надежда, и обещанье,
Что разогнется трава,
Как разгибается сникшая выя…
Будет еще неделимой Россия,
Будет державной Москва!

Ну, а пока не угадана доля:
Здесь, под Коломной, на Девичьем поле,
Только предтеча страны…
Что же молчишь ты, мудрец ясноликий?
Может, прозрел ты крушенье великой —
Не от врагов, без войны?..

Ни тебе учителя, ни друга:
Все ушли на городской погост.
И звенит промерзшая округа
От крестов и звездочек – до звезд.

Этот путь, как жизнь земная – вечен,
Неминуем – глаз не отводи.
Пусть мерцают звезды, словно свечи
На заупокойной, впереди.

Было бы кому вздохнуть и вспомнить,
И слезою кроткой проводить…
Месяц с поднебесной колокольни,
Как звонарь-горбун, вослед глядит.

Было бы кому…
Родные люди,
Эту жизнь по-новому ценя,
Заклинаю: милосердней будьте,
Погодите обгонять меня.

Мы прощались с поэтом, и чудилось мне:
На виске его жилочка билась,
И улыбка застыла, как будто во сне
Снова мама поэту приснилась.

Повстречаются души родные едва ль
Там, где вечные, вышние кущи…
Он лежал, улыбаясь.
Я рядом стоял
И не знал – срок, какой мне отпущен,

Чтобы жить и беречь мою добрую мать,
Что – ровесница с гибельным веком,
И молиться о тех, кому больше не встать,
Даже, если прожил – человеком.

Мы – поколенье лихолетья,
Нам быть такими до конца.
Нам предначертано бессмертье
С тяжелым привкусом свинца.

А, если выпадет иначе,
Ты не жалей, ровесник мой,
Сосновый крест весной заплачет
О всех, рожденных под звездой.

И этих слез не будет чище —
Живица, словно мед, густа…
Синица нас вослед освищет,
Хоть не пристало так – с креста.

Кому-то бронзы многопудье,
Кому-то антологий свет…
А мы с тобой – простые люди:
У нас таких запросов нет.

А нам, дружище, что попроще —
Обычный деревянный крест.
И, чтоб вокруг шумела роща —
Полно, березовых, окрест.

Еще – чтоб в поднебесной дали
Звенела пташка о своем,
Чтоб мамы рядышком лежали,
Когда мы их переживем…

Обиду друг на друга затая,
Понять не в силах и простить друг друга,
Оказывая недругам услугу,
Мы разлетелись в разные края.

А раньше рядом шли – крыло в крыло,
Но неба синева нам стала тесной.
Поссорились…
Не вспомню, если честно,
Что нас тогда с тобою развело.

И вспоминать не стану.
Суть не в том,
Чтоб ворошить вчерашние обиды:
Давным-давно, сердиты – не сердиты,
Летим мы в направлении одном.

И все темней и строже окоём…
А тем, кто позади, совсем неважно,
Что мы с тобой, как в юности бесстрашно,
Летим во тьму поврозь, а не вдвоем.