Данте Алигьери: Божественная комедия. Ад

1. Громовый гул нарушил сон смущенный
В моей главе и, вздрогнув, я вскочил,
Как человек, насильно пробужденный.

4. И, успокоясь, взор я вкруг водил
И вглядывался пристально с стремнины,
Чтоб опознать то место, где я был.

7. И точно, был я на краю долины
Ужасных бездн, где вечно грохотал [78]
Немолчный гром от криков злой кручины. [79]

10. Так был глубок и темен сей провал,
Что я, вперив глаза в туман, под мглою
В нем ничего на дне не различал.

13. «Теперь сойду в слепой сей мир с тобою, [80]»
Весь побледнев, так начал мой поэт:
«Пойду я первый, ты или за мною.»

16. Но я, узрев, как он бледнел, в ответ:
«О как пойду, коль духом упадаешь,
И ты, моя опора против бед!»

19. И он мне: «Казнь племен, в чей мир вступаешь,
Мне жалостью смутила ясный взгляд,
А ты за ужас скорбь мою считаешь.

22. Идем: вам путь чрез тысячи преград.»
Так он пошел, так ввел меня в мгновенье
В круг первый, коим опоясан ад. [81]

25. Там – сколько я расслушать мог в томленье —
Не плач, но вздохов раздавался звук
И воздух вечный приводил в волненье.

28. И был то глас печали, но не мук,
Из уст детей, мужей и жен, в долине
В больших толпах теснившихся вокруг.

31. Тут добрый вождь: «Почто ж не спросишь ныне,
Кто духи те, которых видишь там?
Узнай, пока придем мы к их дружине:

34. Безгрешные, за то лишь небесам
Они чужды, что не спаслись крещеньем, —
Сей дверью веры, как ты знаешь сам.

37. До христианства жив, они с смиреньем, [82]
Как надлежит, не пали пред Творцем;
И к ним и я причтен святым веленьем.

40. Сим недостатком, не другим грехом,
Погибли мы и только тем страдаем,
Что без надежд желанием живем. [83]»

43. Великой скорбью на сердце снедаем,
А видел здесь, у роковой межи,
Толпу теней, отвергнутую раем.

46. «Скажи, мой вождь, учитель мой, скажи!»
Так начал я, да утвержуся в вере,
Рассеявшей сомненье каждой лжи: [84]

49. «Отверз ли кто себе к блаженству двери
Заслугою своей, или чужой?»
И, тайну слов постигнув в полной мере,

52. Он рек: «Я внове с этой был толпой, [85]
Когда притек Царь силы, пламенея [86]
Венцем победы, и вознес с Собой

55. Тень праотца к блаженствам эмпирея
И Авеля и Ноя и закон
Создавшего владыку Моисея.

58. Был Авраам, был царь Давид спасен,
С отцом Израиль и с детьми своими [87]
Рахиль, для ней же столько сделал он,

61. И многие соделались святыми* [88]
Но знай, до них никто из всех людей
Не пощажен судьбами всеблагими.»

64. Так говоря, мы шли стезей своей
И проходили темный лес высокий,
Лес, говорю, бесчисленных теней [89]

67. Еще наш путь отвел нас недалеко [90]
От высоты, когда я огнь узрел, [91]
Полуобъятый сводом мглы глубокой.

70. Еще далеко он от нас горел,
Но рассмотреть я мог уж с расстоянья [92]
Почтенный сонм, занявший сей предел.

73. «Честь каждого искусства и познанья!
Кто сей народ, возмогший приобресть
Такой почет от прочего собранья?»

76. И он в ответ: «Их имена и честь,
Что в жизни той звучат об них молвою,
Склонили небо так их предпочесть.»

79. Меж тем раздался голос надо мною:
«ВозДанте честь певцу высоких дум!
Отшедший дух нам возвращен судьбою. [93]»

82. И вот четыре призрака на шум
К нам двинулись, чтоб ввесть в свою обитель:
Был образ их ни светел ни угрюм.

85. Тогда так начал мой благой учитель:
«Узри того, что шествует с мечем, [94]
Ведя других как некий повелитель.

88. То сам Гомер, поэтов царь; потом
Гораций, бич испорченному нраву;
Назон с Луканом вслед идут вдвоем.

91. Одно нам имя всем снискало славу, [95]
Как здесь о том вещал один глагол;
Затем и честь мне воздают по праву. [96]»

94. Так собрались певцы прекрасных школ
Вокруг отца высокого творенья,
Что выше всех летает как орел.

97. Поговорив друг с другом, знак почтенья
Мне воздали они: учитель мой
На то смотрел с улыбкой одобренья.

100. И был почтен я высшей похвалой: [97]
Поставленный в их сонме, полном чести,
Я был шестым средь мудрости такой.