Данте Алигьери - Божественная комедия. Ад

25. Теней, блуждающих кругом, всех боле;
Лежащих же под мукой меньше всех,
За то сильней скорбят о лютой доле.

28. Дождь огненный, карая гнусный грех,
Там сходит тихо длинными клоками, [302]
Как падает в затишье в Альпах снег.

31. Как в Индии, под знойными лучами,
Зрел Александр над сонмами дружин
Огонь, сходивший до земли волнами;

34 Тогда войскам велел он средь равнин
Топтать песок затем, чтоб пламень ярый
Скорее гас, пока горел один: [303]

37. Так вечные нисходят там пожары,
Чтоб зажигать, как под огнивом трут,
Пески степей для удвоенья кары.

40. Без отдыха, как в пляске (тщетный труд!) [304]
С себя стрясая пламень вечно-новый,
Вкруг мечутся их руки, там и тут.

43. «О вождь!» я рек: «о ты, на все готовый
И все смиривший, кроме адских орд,
Представших нам у врат толпой суровой, [305]

46. Кто сей гигант, который столько горд,
Что, кажется, к нему и не касался
Дождь огненный, под коим он простерт?»

49. Но грешник сам, как скоро догадался,
Что я об нем расспрашивал певца,
Вскричал: «Как жил, таким я и остался!

52. Пусть утомит Юпитер кузнеца,
У коего взял в гневе остры стрелы
Пронзить мне грудь в день моего конца;

55. Пусть утомит и в безднах Монджибеллы, [306]
При черном горне, всю его семью,
Крича: Вулкан, спаси, спаси, о смелый!

58. Как восклицал в флегрийском он бою,
И пусть громит меня он всею силой,
Все ж не вполне смирит он грудь мою! [307]»

61. Тогда вскричал мой вождь с такою силой,
Как никогда он не взывал громчей:
«О Капаней, за то, что и могилой

64. Не укрощен, наказан ты сильнее!
И злость твоя, жесточе всякой казни,
Терзает ярость гордости твоей!»

67. И мне потом сказал он, полн приязни:
«Он был в числе семи царей у Фив: [308]
Неистовый, не ведал он боязни,

70. И, как сперва, доныне нечестив;
Но, как я рек ему, клеймом достойным
Ему послужит гордых дум порыв.

73. Теперь иди за мною; но по знойным
Пескам степей не направляй следа:
Вблизи лесов пойдем путем спокойным.

76. В молчании достигли мы туда,
Где из лесу бежал источник малый, [309]
Его же цвет мне страшен навсегда.

79. Как Буликаме бьет ключом в провалы
Где грешницам лечиться суждено: [310]
Так по песку кипел источник алый.

82. Окраины, его бока и дно —
Гранитные, и здесь-то, мне казалось,
Был путь, которым проходить должно. —

85. «Среди всего, что здесь тебе являлось,
С тех пор, как мы вошли за адский праг, [311]
Доступный всем, мой сын, не представлялось

88. Нам ничего столь важного в кругах,
Как этот ключ достойный замечанья;
Взгляни: в нем гаснет пламя на волнах.»

91. Так мне сказал мой вождь и, полн вниманья,
Я отвечал: «Дай пищи мне, пиит,
Уж если к ней ты пробудил желанья.»

94. И он: «Есть в море дикий остров, Крит;
Там жил Сатурн, в век коего обида
И брань смущать не смели юный быт.

97. Гора там есть: она, прозваньем Ида,
Красуясь древле зеленью лесов,
Теперь грозна угрюмостью вида.

100. Нашла там Рея сыну верный кров;
Там от отца лишь тем был Зевс избавлен,
Что плач его сливался в крик жрецов.

103. Гигантский старец в той горе поставлен:
Обращены к Дамьетти рамена,
Но лик, как в зеркало, на Рим направлен,

106. Глава его из злата создана,
Из чистого сребра и грудь и длани
И медь потом до самых бедр видна.

109. От бедр до ног все из отборной стали,
Лишь правая из глины: подпертой
Ногою правой, он стоит в печали. [312]

112. На каждой части, кроме золотой,
Прорезаны струями слез морщины,
И слезы те, прорывши грот, рекой

115. Бегут со скал, чрез мрачные пучины,
В Стикс, в Ахерон и Флегетон, потом
Стремятся в круг, вдоль узкой сей лощины,

118. Где более сходить нельзя, и в нем
Падут в Коцит: туда нас путь низводит, [313]
И я молчу об озере льдяном. [314]»

121. И я: «Но если в мире происходить
Источник сей, то почему же он
Пред нас впервые только тут выходит?» —

124. А вождь: «Сей край, ты знаешь, округлен,
И хоть со мной ты в ад проник глубоко,
Все влево в глубь спускаясь чрез наклон;