Сергей Жинкин - Психологические проблемы эффективности права

Д. Ллойд отмечает, что термин «природа человека» означает лишь наличие у него качеств, присущих только человеку, в отличие от других живых существ, и независимо от того, существует право или нет. Он указывает, что «две совершенно разные отправные точки использовались теми, кто рассматривал право в качестве средства достижения социальной гармонии путем сдерживания порочных инстинктов человека. Одни полагали, что в человеческой природе изначально заложено зло и нельзя достичь никакого социального прогресса без ограничения этого зла страхом строгого наказания. Другие, наоборот, считали, что человек добр по своей сути, но из-за грехов, распущенности и других внутренних недостатков, таких, например, как жадность, доброе начало в нем переродилось, и чтобы противостоять этому, необходимо осуществлять контроль над ним с помощью суровой правовой системы наказаний. Те, кто разделял этот более оптимистичный взгляд на природу человека, оглядывались назад, в “Золотой век догреховной невинности”, когда люди жили просто и счастливо, и не было необходимости во внешней системе правового принуждения, призванной сдерживать проявление естественных инстинктов, которые в то время были совершенно лишены эгоизма и направлены на достижение общего блага всего человечества» [603].

Таким образом, в литературе обсуждается сама направленность, добрая или злая, природы человека. Поэтому «для тех, кто видит в человеке воплощение зла, или, в лучшем случае, смесь хороших и плохих качеств, постоянно конфликтующих между собой, – причем плохое почти всегда одерживает верх над хорошим, – кажется само собой разумеющимся, что темные и разрушительные силы, присущие самой природе человека, нужно постоянно сдерживать или обуздывать. В противном случае произойдет полное разрушение общественного порядка, отсутствие которого приведет к столь существенной деградации человека, что его состояние немногим будет отличаться от животного. Право, с этой точки зрения, является необходимым инструментом сдерживания сил зла, а анархия или полное отсутствие права – высшим выражением зла, которого следует избегать любой ценой. С другой стороны, те, кто рассматривает природу человека как изначально добрую, усматривают источник всех его бед не в нем самом, а в фундаментальных изъянах окружающей внешней социальной среды. Она-то и является действительной причиной всех зол, обрушившихся на человека. А так как определяющим фактором этой социальной среды является правящая верхушка и правовая система, служащая ей инструментом осуществления политической власти, то едва ли вызовет сомнение тот факт, что именно они являются мишенью всякой критики, поскольку в них видят действительный источник всех человеческих невзгод» [604].

Думается, что от решения данной проблемы зависит и определение правильной направленности, правильного «вектора» правового регулирования, а значит, и его эффективность, ее характер. «Злая» направленность природы человека должна предопределять преобладание в правовом регулировании запретительных, превентивных и карательных мер, такие меры и должны будут, в первую очередь, обеспечивать эффективность права и его предписаний. Если же основу человеческой природы составляют социально позитивные, «добрые», качества, то и эффективность права будет зависеть от того, насколько оно дает этим качествам развиться, насколько их стимулирует.

Исследование эффективности права, путей и форм повышения этой эффективности должно базироваться на понимании того, что человеческая природа обладает исторической и культурной изменчивостью. Поэтому некоторые авторы вообще отрицают единство природы человека. Так, например, Дж. Лакс отстаивает тезис о множественности человеческой природы [605]. Как писал Э. Фромм, изучение истории человечества показало, что современный человек так сильно отличается от человека более ранних эпох, что гипотеза о некоей вечной «природе человека» очень далека от реальности [606]. В то же время он указывал: «Мы признаем, что “зафиксированной”, застывшей человеческой природы не существует, тем не менее, это не дает нам права утверждать, что природа человека является беспредельно изменчивой и пластичной, как нечто готовое приспособиться к любым условиям, не развивая своей психической изменчивости» [607]. Рассматривая основные экзистенциальные феномены, Е. Финк приходит к убеждению, что человек не обладает твердо фиксированной сущностью. Иначе говоря, трудно выделить такое человеческое качество (телесную организацию, разум или иную субстанцию), которое, являясь каким-то задатком, выражает всю меру его самобытности. Отсюда возникает загадка: может быть, уникальность человека вообще не связана с самой человеческой природой, а проступает в нестандартных формах его бытия? [608]В этом же контексте можно привести высказывание Э. Мунье: «Сегодня мы испытываем отвращение к мысли о неизменности человеческой природы, поскольку осознаем неисчерпаемость человека. Понятие человеческой природы заранее ограничивает возможности человека. На деле же его возможности столь непредсказуемы, что говорить о них нужно с большой осторожностью. Но, выступая против тирании формальных дефиниций, нельзя впадать и в другую крайность: отрицать за человеком… какую бы то ни было сущность или структуру» [609].