Михаил Антонов - Право и общество в концепции Георгия Давидовича Гурвича

Ни один из факторов правовой жизни до настоящего времени не изучался так тщательно, как экономический фактор. Несомненно, причиной этого является особенно тесная взаимосвязь между правом и экономикой. Однако основная проблема состоит вовсе не в констатации подобной взаимосвязи, которую никто и не отрицает, а в вопросе о том, определяет ли экономика право (Карл Маркс), либо право есть лишь «логическая форма», в которой экономика является содержанием, как считал Рудольф Штаммлер, либо, наконец, они находятся в обоюдной взаимосвязи и, в зависимости от конкретного типа общества, либо право определяет экономику, либо экономика – право.

Сама концепция Маркса намного сложней, чем она была воспринята вульгарным марксизмом. Молодой Маркс считал право продуктом «реального сознания», которое он отличал от «идеологии». Право было включено в производственные отношения, а поскольку между производственными отношениями и производительными силами существовали диалектические отношения, то право, также как и социальные классы, само могло участвовать в действии производительных сил. Даже когда позднее Маркс отнес право к идеологической надстройке и рассматривал его как эпифеномен производительных сил и производственных отношений, он не отказался полностью от своих ранних взглядов и по-прежнему продолжал считать право частью социальной действительности.

У Маркса на самом деле была тенденция к отождествлению социальной действительности и экономики. Поэтому, с учетом отождествления экономики и тотального социального явления, в рамках которого находится право, примат экономики над правом для Маркса становился очевидным. Однако очевидность была лишь кажущейся, так как этот вывод основывается на слишком широком понимании экономики и слишком узком понимании социальной действительности. В конечном итоге тезисы марксизма сводятся к тавтологии: если экономика и социальная действительность тождественны (очевидной отсюда представляется и односторонняя зависимость права от материальных производительных сил), то причины изменений любого социального феномена могут лежать не иначе, как в общественном целом.

Представлявшая собой реакцию против вульгарного марксизма, концепция Штаммлера склонялась к другой крайности. Действующее позитивное право со всем его эмпирическим содержанием Штаммлер сводил к идеальной логической форме, которая не могла испытывать влияния со стороны экономики, а последняя была лишь эмпирическим содержанием общественной жизни, которое формировалось правом. Несмотря на отрицание возможности рассмотрения права и экономики как факторов развития, Штаммлер все же приписывал праву неизменный характер и аксиологический, также как и генетический, примат над экономикой. Глубоко противоречивая с методологической точки зрения, концепция Штаммлера сталкивается и с несокрушимыми фактами окружающей действительности, например, многочисленными конфликтами между фактически данными сферами права и экономики. И наконец, несмотря на чересчур ревностную борьбу против марксизма, Штаммлер разделяет его основополагающий предрассудок: отождествление общества с экономикой, в действительности являющейся лишь одним из секторов общества. Немецкий правовед не замечает того, что право может оказывать влияние и на те общественные отношения, которые никак не связаны с экономикой. Короче говоря, в данном вопросе единственно приемлемая теоретическая концепция состоит в признании того, что в зависимости от типа структуры глобального общества и право, и экономика в их взаимосвязи могут поочередно играть регулирующую и направляющую роль в общественной жизни.

Общим между религией, моралью и знанием, коллективной ментальностью, верованиями и поведенческими стереотипами и правом является то, что все они в одинаковой степени связаны с действующими в социальной действительности символами, идеями, ценностями. Их роль как факторов изменений правопорядков и правовых систем дифференцируется в каждом конкретном типе общества, а степень их влияния на формирование права никогда не остается одинаковой.

В исторических обществах, где мораль, религия и право достаточно четко дифференцируются, взаимосвязь между правовой действительностью и действующей в обществе моралью особенно сильна. Однако из этого не следует, что изменения в праве и в сфере морали протекают синхронно: наоборот, право и мораль не только находятся в постоянном конфликте друг с другом, но право имеет и тенденцию к задержке и отставанию от морали в своем развитии. Разве не восставала на протяжении столетий античная мораль против правового института рабства до того, как этот последний исчез? Не боролась ли христианская мораль, начиная еще со Средневековья, против крепостничества и личной зависимости? И разве не требовала в течение длительного времени современная мораль уничтожения экономической эксплуатации человека человеком и введения международного правопорядка, который предотвращал бы войны, тогда как в правовой действительности наших дней эти явления столь же распространены, как и прежде? В те времена, когда конфликты между правом и моралью становятся особенно острыми, воздействие моральных факторов на право проявляется в распространении утопии в форме «естественного права», т. е. в форме обращения к морали как способу протеста против инертности отстающего в развитии права.