Михаил Антонов - Право и общество в концепции Георгия Давидовича Гурвича

Таков один тезис, который защищается, мне горько это сказать, не только всеми врагами России, не только пангерманистской немецкой эмиграцией, не только поляками и финнами – традиционными антирусскими пропагандистами, не только всякими явными сепаратистами, которые всегда конспирировали против России, но, увы, рядом русских писателей за границей, принадлежащих к демократическим и социалистическим кругам, из «Социалистического Вестника», «За Свободу» и «Нового Журнала» [944]. Я отвечу им, когда перейду к изложению их способов толкования событий. Сейчас я должен перейти к изложению трех других позиций.

2) Вторая позиция исходит из убеждения, что основным фактором послевоенной Европы и послевоенного мира будут социальные революции в большинстве оккупированных нынче стран. Только эти революции могут обновить мир. Центром, светочем этих революций должна явиться победоносная Советская Россия. Она показала страждущим народным массам, на какую высоту героизма может подняться страна, прошедшая через революцию. Моральный престиж, военные и технические достижения, наконец, мощь России таковы, что она будет притягательным центром всех революционных преобразований в мире. ПустьРоссия окажется центром нового послевоенного мира. Она будет поддерживать революции всюду, не навязывая их силой. Наоборот, она сама будет преобразовывать, демократизироваться, заимствовать многое от новых европейских революций. Жесткий и авторитарный элемент Русской революции смягчится и постепенно исчезнет под влиянием мировой революции и амальгамы, которая произойдет между советскими режимами и социалистическими европейскими демократиями, которые будут учиться друг у друга. Народные фронты войны, на которых основано сопротивление, станут провозвестниками социальных революций и сближения будущих режимов. Русская же революция во всем своем ореоле будет играть в двадцатом веке ту же роль, что в девятнадцатом веке играла Великая Французская революция. Этот взгляд защищает среди русских эмигрантов журнал «Новый Путь»; в несколько других формах и акцентуациях он проводится в известных книгах левых британских социалистов Гарольда Ласки и Коля. Он вдохновляет очень многих участников подпольного сопротивления во Франции, Югославии и других странах. Я его признаю более состоятельным и более уместным, чем первый взгляд, но, как Вы увидите, я должен буду решительно возражать и против него.

3) Третий взгляд частонередко встречается теперь в патриотически-настроенной части русской эмиграции, обычно происходящей из правыхбывших правых кругов. Режимы, говорят они, нужно судить не абстрактно, а по их результатам. Сталинская форма советского режима спасла Россию от разгрома, сумела организовать страну во время войны. Она показала также способность вернуться также к национальной традиции, примириться с православием и поднять русское национальное имя на небывалую высоту. Всякий русский человек должен поддержать всецело это правительство и никакого лучшего Россия вообще иметь не может. Мне представляется, что эту позицию выражает лучше всего сейчас клуб «Победа» в Нью-Йорке. Она впервые была еще сформулирована знаменитым русским историком Платоновым во время Советско-польской войны 1919 года. Я и эту позицию признаю несравненно более достойной, чем занимаемую писателями из «Социалист. Вестника», «За Свободу» и из «Нового Журнала», но и ее считаю неверной, упрощенной до крайности и буду против нее решительно возражать в своем анализе.

4) Наконец, существует или до последнего времени существовала позиция, которая, к счастью, никогда не была очень распространена и, кажется, сейчас, под влиянием факторов, все более исчезает. Она должна была исходить из групп, которые очень сочувствуют Гитлеру и тем редким предателям родины, которые дали себя завербовать в гитлеровскую армию. К сожалению, она была сформулирована и долгое время повторялась одним русским социалистическим писателем, продолжающим писать в демократической и социалистической прессе. Эта позиция, из ненависти к Сталину и большевизму, попыталась отрицать русские победы, утверждая, что каждая такая победа есть только результат добровольного отступления немцев на лучшие позиции. Когда эти отступления не могли больше быть объяснены стратегическими приемами, стали подшептывать о возможности сепаратного мира между Россией и Германией и о том, что русские победы есть только результат такого сговора между Россией и Германией. Автор, которого я уже упоминал, в течение года, предшествовавшего нападению Германии на Россию, утверждал, что соглашение Сталина и Гитлера сделано навсегда и будет длиться, несмотря ни на что. Он утверждал это в лекции вечером того же дня, когда немецкие полчища внедрились в Россию.