Александр Васильев - Суд присяжных - последний шанс Фемиды. Адвокат в процессе с присяжными - стратегия и тактика защиты

Даже признаваясь и описывая преступление, следует четко понимать — какие именно подробности стоит сообщать, а какие нет. Следует избегать неоднозначных формулировок и оборотов речи, которые если формально и не содержат никакого криминала, но тем не менее могут вызвать у слушателя негативное отношение к подсудимому. Необходимо также воздержаться от упоминания каких-то аморальных поступков и действий, циничных характеристик и прочей «жести». Вот, например, в показаниях моего подзащитного (данных еще до моего вступления в дело), имелся примерно следующий текст:

«Обвиняемый: Я одинаково отношусь к лицам любой национальности.

Вопрос следователя: Если вы одинаково относитесь к лицам любой национальности, чем вы можете в таком случае объяснить обнаруженную у вас видеозапись, на которой вы рассказываете анекдот о дне рождения скинхеда?

Обвиняемый: А ну раз вы нашли эту видеозапись, то хочу пояснить, что этот анекдот прикольный и веселый, поэтому я и сделал видеозапись в котором его рассказывал», ну и т. д.

Да, номинально такие обстоятельства не имеют отношения к существу дела, но обвинение найдет массу формальных доводов как это огласить перед присяжными и с какими акцентами (так, кстати говоря, в данном случае и получилось)…

В другом деле, один из обвиняемых (правда, уже не мой подзащитный), описывая нападение указал, что после нанесения потерпевшему нескольких ударов ножом, тот упал, издав звук «игрушки у которой садятся батарейки». Сами понимаете, что такой цинизм (а также обычная глупость и недальновидность) незамеченным присяжными тоже не останется.

Наконец, отдельно следует остановиться на таком специфическом аспекте, как дача показаний (и прежде всего, признательных показаний) под принуждением. Здесь рекомендации прямо противоположные — показания данные под принуждением, которые в дальнейшем планируется опровергать на суде, должны иметь вид максимально неубедительный и непонятный. Еще лучше, если они будут противоречивы и внутренне и при сопоставлении с другими доказательствами.

Здесь есть одна любопытная закономерность. Дело в том что, как правило, следствие весьма формально относится к признательным показаниям. То есть если обвиняемый признал вину и дал показания, содержащее все необходимые формальные признаки инкриминируемого деяния, то тратить время на их анализ и сопоставление показаний с остальными доказательствами никто не будет. Еще примитивнее опера выбивают чистосердечные признания — «Я такой-то, убил такого-то, впредь обязуюсь подобного не совершать». Ну, а уж если у следствия есть твердая уверенность (а создать ее прямая обязанность защиты), что обвиняемый «сломался» и не будет менять показания, отрицать вину и просить суда присяжных, то бдительность у правоохранителей снижается до отрицательных величин. В итоге, при исследовании материалов дела в суде, перед присяжными эти «косяки» начинают всплывать один за одним и изрядно веселят публику. Дабы не докучать длинными цитатами, просто дам ссылки на свои выступления в прениях в суде с присяжными, где защита была построена, прежде всего, на абсурде, выявленном в показаниях обвиняемых: https://alvitvas.pravorub.ru/personal/47509.htmlи https://pravorub.ru/cases/69547.html

Естественно, что подробностей в таких показаниях под принуждением должно быть минимальное количество — только то, что непосредственно выбивали, никаких мелких и незначительных деталей (которые и делают показания похожими на правду). Даваться такие показания должны максимально формалистским языком, и упаси вас Фемида проявить в показаниях преступную осведомленность или то, что может быть так истолковано в дальнейшем…

Дача показаний свидетелями защиты на стадии следствия практикуется не слишком часто. В большинстве случаев, куда выгоднее «придержать» своего свидетеля до суда, когда его показания, опровергающие обвинение или подтверждающие алиби, нанесут обвинению максимальный ущерб, помноженный на фактор неожиданности.

Впрочем, из этого правила есть и ряд исключений, в том числе обусловленных спецификой суда присяжных. Помимо того, что допрос свидетеля защиты на стадии следствия может преследовать целью переквалификацию деяния обвиняемого или вообще прекращение уголовного преследования, он же служит и для легализации свидетеля в последующем судебном процессе. Тут дело в том, что когда в суд приходит свидетель, который ранее не был допрошен, он вызывает к себе гипертрофированное подозрение со стороны обвинения и председательствующего — мол, кто знает, чего там эти адвокаты удумали?! В результате имеют место ситуации, когда такого свидетеля либо первоначально допрашивают без присяжных (хотя это и незаконно), выясняя что он там такое заготовил и что будет пытаться довести до присяжных (естественно это дает определенную фору обвинению, поскольку для них этот свидетель уже перестает быть неожиданностью), либо вообще такому свидетелю запрещают давать показания в суде под тем или иным предлогом. Вот здесь и играет свою роль допрос свидетеля на следствии — он фактически становится таким своего рода «пропуском» для беспрепятственного прохода в зал суда.