Коллектив авторов: Взаимосвязь уголовного и уголовно-процессуального права. Монография

Соответственно, и текст УК, и текст УПК, как и любой текст, имеет логическую и языковую составляющие.

Подчеркну, что только в сугубо научных целях для обозначения двух граней единой логико-языковой феноменологии законодательного текста возможно операциональное разделение его логической и языковой составляющих. Но именно такое операциональное разделение и обособленное изучение логической и языковой составляющих законодательного текста представляется необходимым этапом научных изысканий. Научное видение начал, теоретическое знание основ законодательного текста может быть переведено в сферу практики, а именно быть полезным в создании этого текста.

В аспекте настоящего исследования речь идет о языковой основе текстов уголовного и уголовно-процессуального законов – языке уголовного и языке уголовно-процессуального законов как совокупности лексических и грамматических средств выражения содержания соответственно уголовно-правовых и уголовно-процессуальных предписаний 309.

Еще раз подчеркну, что язык закона не является категорией собственно юридической, он обладает всеми свойствами естественного языка как лингвистической субстанции.

Поэтому первая и основная проблема, причем как для уголовного, так и для уголовно-процессуального законов (и в отдельности, и совместно, и более того – она присуща всем отраслям российского права) состоит во вхождении естественного языка в законодательные тексты. Как справедливо отмечает филолог Н. Д. Голев, законодательные тексты строятся на основе естественного языка, но отношения с ним разнообразны и неоднозначны; проблема вхождения естественного языка в законодательные тексты (его адаптация в юридической сфере и обретение им новых значимостей) исключительно многогранна и сложна; в процессе эволютивной юридизации происходит все больший его отход от «статуса» естественного языка, но этот процесс не достигает абсолюта 310.

Ярким примером, иллюстрирующим отмеченную сложность (перечень подобных примеров может составить книгу внушительного объема), является общеупотребительное слово «родственник», которое в определении понятия «близкие родственники», сформулированном в п. 4 ст. 5 УПК, превращается в собственный уголовно-процессуальный термин. Данное определение сконструировано перечневым способом: «Близкие родственники – супруг, супруга, родители, дети, усыновители, усыновленные, родные братья и родные сестры, дедушка, бабушка, внуки». Как видим, в перечень лиц, являющихся близкими родственниками, УПК включает супруга и супругу, которые не являются родственниками в общеупотребительном значении потому, что они не находятся в родстве, которое представляет собой «отношение между людьми, создаваемое наличием общих ближайших предков» 311.

Такое «неестественное» решение законодателя, видимо, вызвано соображением экономии текста закона. Однако вряд ли оправданно волевым путем устанавливать содержание термина, которое не соответствует нормам русского языка 312. Заметим также, что помимо несоответствия общеупотребительному значению анализируемая дефиниция еще и сконструирована в ущерб единству терминологии смежных отраслей права. Конституция РФ (ст. 51), Семейный кодекс РФ (ст. ст. 2, 14) и УК РФ (ст. ст. 308, 316) четко разделяют понятия, обозначаемые терминами «близкий родственник» и «супруг». Так, согласно ст. 14 Семейного кодекса «близкие родственники» – это родственники по прямой восходящей и нисходящей линии (родители и дети, дедушка, бабушка, внуки), полнородные и неполнородные (имеющие общего отца или мать) братья и сестры. Супруги же в соответствии со ст. 2 Семейного кодекса являются членами семьи (к членам семьи также относятся родители, дети (усыновители и усыновленные).

Другой пример – при создании текстов УК и УПК законодателю не удалось избежать полисемии (многозначности) и синонимии (одноименности) терминологии и в полной мере добиться соблюдения одного из основных языковых правил законодательной техники, разработанных в общей теории права, – правила об однозначности терминологии, которое сводится к формуле «одно понятие – один термин». Это правило гласит: как внутри одного нормативного акта, так и в рамках целой отрасли права одно и то же понятие должно последовательно и неуклонно определяться одним термином; в то же время и один термин не должен использоваться для обозначения различных, не совпадающих между собой понятий 313. Предлагается и более жесткий вариант единства применяемой терминологии по всему законодательству и по крупным его разделам 314.