Павел Уваров - Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века

Адвокат Фелибер Барио брал по пяти су за заполненный свиток, содержавший тексты его речей. Один нормандец, заплатив двойной дукат, посчитал, что переписанные тексты не стоят так дорого, и потребовал у служившего у адвоката клерка сдачу. Но адвокат не растерялся, сказав, что вспомнил один аргумент, который может стать решающим для всего дела, и тут же надиктовал клерку еще два листа, чтобы покрыть полученную сумму [380] Loisel A. Op. cit. P. 119. . Этот же Барио питал такую любовь к своим процессам, что, уже став советником, дома в одной из комнат развесил мешки с документами по каждому из прежних дел [381] Как мы помним, холщовые мешки выполняли роль современного скоросшивателя. Адвокаты и прокуроры вели опись хранившихся в них свитков и утром и вечером завязывали их, запечатывая тесемки своей печатью. По первому требованию они должны были представить властям их содержимое по описи. и любил пересчитывать их с тем же чувством, с каким крестьянин пересчитывает своих овец [382] Loisel A. Op. cit. P. 119. .

С мешками связано немало забавных историй. Паскье вспоминает, как во времена его молодости пригожий на вид адвокат, поселившись возле дома одной женщины, имевшей дочку на выданье, каждый день шествовал у них под окнами во Дворец, причем его клерк нес за ним большой мешок, чтобы показать, какая у него богатая практика. Его план удался, и вскоре он женился. После свадьбы он продолжал таскать мешок туда и обратно, но кроме этого он ничего не приносил домой, и во Дворце над ним уже начинали смеяться. Заняв 25 или 30 ливров ренты, он приносил теперь то экю, то половину этой суммы, пока его кредит не закончился. К тому времени адвокат уже был обременен детьми и долгами. В итоге жена, раскрыв обман, взяла на себя все расходы, поскольку происходила из богатой семьи [383] Ibid. P. 116–117. Паскье поясняет, что рассказывает об этом, дабы показать, что в каждой профессии и в каждом сословии есть свои мошенники ( happetourdes ). .

Молодые были склонны подсмеиваться над стариками из категории «вечных» адвокатов.

Я забыл упомянуть о Жане дю Буасле, в котором не было ничего достойного внимания, кроме силы и громкости голоса:…когда он произносил речь в Палате прошений, то его было слышно в капелле Дворца [384] Loisel A. Op. cit. P. 101. .

На склоне своих дней он казался смешным, хотя в молодости его ценили. Когда Паскье только поступил во Дворец, одним из старейших адвокатов был Рауль Спифам.

Говорили, что некогда он был очень известен, принадлежа к одному из лучших семейств города, но к концу дней его слава закатилась, и он был примечателен лишь одним: желая воссоздать или поддержать древний знак чести адвокатов… на ежегодную присягу по случаю открытия сессии парламента он являлся в алой мантии, чего никто, кроме него, не делал, хотя, как я вам уже говорил, на старинных церковных фресках адвокаты изображены в таких же одеяниях, как и советники [385] Ibid. Р. 102. .

На самом деле Спифам [386] Старший брат Жака Спифама, епископа, сбежавшего в Женеву. был знаменит и гораздо более экстравагантными поступками [387] См.: Десимон Р., Мий Э., Уваров П. Семейные ценности Спифамов (разрывы и преемственность в парижском линьяже XVI–XVII вв.) // Средние века. 2011. Вып. 72 (1–2). С. 274–306. . Удивительно, что Паскье, приводивший по поводу древних одеяний адвокатов ровно такие же аргументы, что и Спифам, не считал его своим союзником. Не считал он таковым и Шарля Дюмулена, который в свое время потратил много сил на то, чтобы подчеркнуть общественную пользу адвокатских занятий [388] В помещенном перед изданием комментариев к Парижской кутюме посвящении Франциску I Дю Мулен заявляет, что все предпринятое им направлено на благо общего дела ( Res publica ). И в первой части комментариев к кутюмам, и в трактате о ростовщичестве, и в «Комментариях к Эдикту о малых датах» он не забывал указывать, что отказывался от должности советника парламента. А в трактате «Советы Александра» заявлял, что, не желая идти на службу к какомунибудь принцу, отказывался от всякого рода пенсионов, которые ему предлагались, опасаясь, что это ограничит его свободу или отвлечет от занятий и написания книги и вынудит давать советы в плохих делах, ведь дела принцев и великих государей управляются иными способами, чем дела частных лиц (Annotationes super consultationes Alexandro [Tartagni] libri 7. Paris, 1551). . Возможно, это вызвано было их слишком нарочитым противопоставлением себя прочей адвокатской массе. Так, Дюмулен воспроизводит свою беседу с коллегой и соседом Франсуа де Монтононом, который удивился, видя, что мэтр возвращается из Дворца в час дня. Дюмулен отвечает: «Там адвокаты-консультанты, отошедшие от дел или не занятые процессами, ведут досужие беседы, и так проходит вся их жизнь», он же удаляется, дабы работать над книгами, поскольку его мир — это его кабинет. Дюмулен желал не отвлекаться ради развлечений, но посвятить себя служению общему благу [389] Brodeau J. La viе de maistre Charles du Moulin. Paris, 1654. P. 30. . В первой нашей главе уже говорилось, что Дюмулен, в отличие от современных ему юристов, отказался носить недавно вошедшую в моду бороду, дабы не тратить драгоценного времени на уход за ней. В этом он, подобно Раулю Спифаму, зрительно выделялся из общей массы. Спифам же почти дословно совпадает с Дюмуленом в своем ответе приставу, объявившему ему запрет появляться во Дворце [390] «Одиночество подходит ему больше, нежели посещение сборища стряпчих, тратящих свой ум на бесплодные мелкие вопросы. Он не желает походить на них (тем более что большинство является его учениками, впрочем, плохо усвоившими его уроки) и не хочет отвлекаться от важной работы во славу короля и общего блага» ( Spifamе R. Dicaearchiae Henrici Christianissimi regis progyhmnasmata. Art. 100. Paris, 1556. Fol. 130v-131r). . Эти яркие адвокаты, работавшие в середине XVI века, ощутив уязвимость адвокатского статуса, старались выделить себя из общей массы людей в черных мантиях, но они отнюдь не были склонны к конкретным действиям, направленным на сплочение ordo advocatorum.