Михаил Ямпольский - Пригов. Очерки художественного номинализма

Мейринк Г. Лиловая смерть. Пг.: Третья стража, 1923. С. 7. Вот как описывает Мейринк один из таких переходов в иное агрегатное состояние: «Вокруг его господина образовался дрожащий, кружащийся слой газа ‹…›. Фигура сэра Роджэра потеряла контуры, – будто их сошлифовало движение газа, – голова стала заостренной и весь он, как растаявший, скрючился, и на том месте, где только мгновение тому назад был жилистый англичанин – стояла теперь светло-лиловая кегля, величиной и формой напоминающая сахарную голову» (Там же. С. 6).

Пригов Дмитрий Александрович . Написанное с 1990 по 1994. М.: НЛО, 1998. С. 257.

Мишель Фуко . Археология знания. СПб.: Гуманитарная Академия, 2004. С. 171–172.

Жиль Делёз . Фуко. М.: Изд-во гуманитарной литературы, 1998. С. 24.

Пригов Дмитрий Александрович . Написанное с 1990 по 1994. С. 258.

Соссюр Фердинанд де . Труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1977. С. 145.

Делёз Жиль . Логика смысла. М.; Екатеринбург: Раритет; Деловая книга, 1998. С. 20.

Майнонг Алексиус . Самоизложение. М.: ДИК, 2003. С. 21.

Lévi-Strauss Claude . Introduction à l’oeuvre de Marcel Mauss // Mauss Marcel . Sociologie et anthropologie. Paris: PUF, 1968. Р. L.

Ibid.

Деррида Жак . Письмо и различие. СПб.: Академический проект, 2000. С. 364–365. «Восполнительность» в переводе Виктора Лапицкого – это supplémentarité.

У Кафки обнаружимы те же мотивы, что и у Пригова. Ср., например, с варварами, вторгающимися в город в «Листке из прошлого»: «Каким‐то непостижимым для меня образом они уже проникли в столицу, хотя она ведь очень далеко от границ. Как бы там ни было, ситуация такова, что они уже здесь, и складывается впечатление, что с каждым днем их становится все больше» ( Кафка Франц . Мастер пост-арта. СПб.: Азбука-классика, 2005. С. 70). Делёз указал на сходства этого мотива с возникающим в цитированном выше фрагменте из «К генеалогии морали» (II, I7), где речь шла о варварах древнейшего государства: «…они появляются, как судьба, беспричинно, безрассудно, бесцеремонно, безоговорочно, они есть, как есть молния, слишком ужасные, слишком внезапные, слишком убедительные, слишком “иные”, чтобы можно было их даже ненавидеть» ( Ницше Фридрих . Соч.: В 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1990. С. 463). Делёз считал, что в таких текстах о внешних вторжениях «что‐то выскакивает из книги и вступает в контакт с чистым вне» ( Deleuze Gilles . L’île déserte et autres texts. Paris: Les Editions de Minuit, 2002. Р. 357).

Adorno Theodor . Minima Moralia. London: NLB, 1974. Р. 211.

Ницше Фридрих . Соч.: В 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1990. С. 492.

Там же. С. 493.

Klossowski Pierre . Nietzsche, le polythéisme et la parodie // Klossowski P . Un si funeste désir. Paris: Gallimard, 1963. Р. 187–228.

Ницше Ф . Соч.: В 2 т. Т. 1. С. 660.

Löwith Karl . Nietzsche. Philosophie de l’éternel retour du meme. Paris: Hachette, 1998. Р. 75.

Пригов Д . Разнообразие всего. М.: ОГИ, 2007. С. 91.

Kris Ernst . Psychoanalytic Explorations in Art. N. Y.: Schocken, 1964. Р. 136.

В «Ренате и Драконе» Пригов связывает передергивания и гротескные гримасы с тем, что он называет «недетерминированным преобразованием» (РИД, с. 119), когда некое существо трансформируется в совершенно иное, например, человек в птицу и т. д.

Нечто подобное видел Фуко в симулякрах, населявших книги Клоссовски: «В таких персонажах мы не имеем дела с глубокими и длящимися существами воспоминаний, но с существами, обреченными, как персонажи Ницше, на глубокое беспамятство, беспамятство, позволяющее возникнуть в “воспоминании” Тому же (le surgissement du Même). Все в них распадается на куски, мгновенно предлагает себя и уходит; неважно живы они или мертвы; беспамятство в них следит за Идентичным. Они ничего не значат, они имитируют самих себя». – Foucault Michel . Dits et écrits I, 1954–1975. Paris: Gallimard, 2001. Р. 360.

«– Сколько можно говорить одно и то-оо же-ее! – взвыл мужчина, сгреб рукой слабые пальцы мальчика в какой‐то беспорядочный пучок и стал яростно ударять по клавиатуре. Было впечатление, что пальцы переломятся как хворостинки. Но они обладали странной, необъяснимой гибкостью. Как только мужчина выпустил их, они снова обрели вид прохладных свободных ниточек» (ЖВМ, с. 334), и т. д.

Название тут – оксюморон, или романтический Witz, схождение несовместимого; в Москве нет Остроумовского тупика – есть Большая и Малая Остроумовские улицы, Остроумовский переулок.