Леонид Фризман - Остроумный Основьяненко

Уж как восхищается писатель бескорыстием и благородством Тихона Бруса, главного героя повести «Делай добро, и тебе будет добро»! Но при всем этом он ощущает необходимость и настойчиво заботится, чтобы делаемое Брусом добро было санкционировано, одобрено верховной властью: приезжающими «генералом с кистями» и губернатором, а из далекого Петербурга – самим царем.

Вслушаемся в детали описания того, как вознаграждаются человеколюбие и самоотверженность Бруса, во всю восторженную тональность, в которой изливаются верноподданнические чувства писателя (прописные буквы и разрядки авторского текста сохранены): «К самому царю дошло до сведения, что в этот голодный год Тихон делал, как старался, как людей пропитывал, и как за царскую казну исправно покупал и порядком его всем раздавал; а что наиболее, что сам всего своего имения лишился и все употребил на пропитание людей в своем селе. Так за это все царь прислал ему медаль серебряную, великую, а на ней самое таки настоящее царское лице, и повелевал ту медаль надеть на Тихона на ленте, да широкой, да красной, как обыкновенно бывает кавалерия. Да еще сверх того повелевал из своей царской казны выкупить все имущество, что заложил Тихон, и его, и женино, и детское, и пополнить ему все деньги, сколько он издержал на пропитание людское» [208].

Подобных велеречивых славословий у Квитки не много. Но приверженность писателя такому пониманию вещей дает себя знать на каждом шагу. Один из самых отрицательных из созданных им образов, персонаж повести «Перекатиполе», вор и убийца Денис Лискотун говорит: «Пусть судит меня Бог и Государь!» [209]Квитка выразил себя и здесь, уже в том, что государь поставлен на один уровень с Богом. Даже оба эти слова уравнены начальными прописными буквами, хотя тогдашние орфографические нормы предписывали ее лишь в первом из них.

Как это нередко бывает в настоящей литературе, в «Предании о Гаркуше» воплотились две правды. Присутствует в нем и симпатия к главному герою: добрые побуждения Гаркуши писателю близки, он изображает их с нескрываемым сочувствием. Но оправдать его поведение, как это сделали Сомов и Нарежный, Квитка не может. Любые попытки противодействовать существующим порокам со стороны отдельного гражданина он считает недопустимыми.

Как борется за справедливость любимая его героиня, «козырь-девка», самоотверженная Ивга? Обивает пороги, ходит по инстанциям: умоляет о помощи писаря, одаривает бубликами судью, чтобы он ознакомился с делом, – так можно, ее действия автор одобряет, и в итоге они увенчиваются успехом, потому что покорные и приниженные мольбы попавшей в беду женщины находят понимание у справедливого и добросовестного губернатора.

А вот путь, на который стал Гаркуша, путь борьбы за свои права, покарания творящихся бесчинств – решительно отвергнут. Верноподданность законопослушного монархиста берет в Квитке верх, берет настолько, что он не ограничивается осуждением своего героя, но и заставляет его самого отречься от себя, бесповоротно раскаяться в своей предыдущей деятельности. Все это заслуживает особого внимания и потому, что «Предание о Гаркуше» появилось немногим более чем за год до смерти писателя. Это произведение итоговое, запечатлевшее те убеждения, которые были им выношены на протяжении всей предшествующей жизни и с которыми он покинул этот мир.

Уже в очерке о Головатом был налицо мемуарный элемент. Но там это был именно элемент. Детские впечатления от внешности и манеры поведения изображаемого лица служили лишь отправной точкой, предварявшей рассказ о личности и поступках крупного политического деятеля. Основное содержание этого рассказа было почерпнуто Квиткой из различных источников впоследствии и лишь наложилось на воспоминания о появлении Головатого в его доме.

Очерк «1812 год в провинции» – совсем иное дело. Это, можно сказать, единственное действительно мемуарное произведение, созданное Квиткой на протяжении его творческого пути. Во время Отечественной войны писателю было тридцать четыре года, он не только видел происходящее, но и осмысливал его с высоты немалого жизненного опыта. Кроме того, она, несомненно, была самым значительным из исторических событий, выпавших на его век. Незадолго до смерти, восстанавливая панораму происходившего три десятилетия тому назад, он должен был ощущать это особенно ясно.

Описываемое в очерке начинается 11 июля 1812 года. Более двух недель прошло с того дня, как армия Наполеона форсировала Неман и ступила на русскую землю, но никто еще об этом не знает. В доме Тимофея Петровича и Ульяны Ивановны счастливые родители готовятся поздравить с днем ангела свою единственную дочь Ольгу Тимофеевну, славящуюся во всем уезде красотою, умом, скромностью и добронравием, и по тому случаю в доме великие хлопоты, все в заботах, как обыкновенно бывает в доме хозяев-хлебосолов радушных, ожидающих большого числа гостей.