Григорий Квитка-Основьяненко - Малороссийская проза (сборник)

© Л. Г. Фризман, предисловие, примечания, 2017

© Л. П. Вировец, художественное оформление, 2017

В процессе литературной эволюции ничто не происходит вдруг. Постоянно идет процесс развития, накопления количественных изменений, которое с кажущейся внезапностью порождает новое качество. Так было и с возникновением украинской прозы. Мы можем определенно назвать ее год рождения – 1834-й, когда вышла в свет первая книжка «Малороссийских повестей, рассказываемых Грыцьком Основьяненком». Ее появление было предопределено процессами, происходившими как в тогдашней литературе, так и в биографии ее создателя.

Как Украина была частью Российской империи, так украинская литература мыслилась как часть литературы русской. Хотя возникновение русской прозы с основанием считается результатом деятельности Карамзина, в первую треть XIX века она не занимала на литературной авансцене ведущего места, до поры принадлежавшего поэзии. Но к началу 1830-х годов и писатели, и читатели потянулись к прозе. Наиболее убежденно и эмоционально сказал об этом Александр Бестужев: «Стихотворцы, правда, не переставали стрекотать во всех углах, но стихов никто не стал слушать, когда все стали их писать. Наконец, рассеянный ропот слился в общий крик: „Прозы, прозы! Воды, простой воды“» [1] Литературно-критические работы декабристов. М. – Худож. лит., 1978. – С. 85. .

Этот «общий крик» был услышан и Квиткой. Решив обратиться к прозе, Квитка поначалу, по его собственному признанию, «дерзнул» «обивать целое книжище». Имелся в виду задуманный им роман «Жизнь и похождения Петра Пустолобова». Но эти планы столкнулись с таким жестким сопротивлением цензуры, что попытки их осуществления пришлось отложить на многие годы. Тогда Квитка и принял решение, может быть, самое важное в его творческой биографии – он приступил к работе над произведениями, составившими его сборник «Малороссийские повести». Дело было не только в том, что под его пером зарождался новый, своеобразный литературный жанр.

Квитка, который до тех пор все свои прозаические произведения, в том числе и совсем недавно созданную романтическую повесть «Ганнуся», писал по-русски, решился заговорить со своим читателем на украинском языке, или, как чаще говорили в ту пору, на малороссийском наречии. Решение издавать эти произведения именно так было для Квитки принципиально важным, вопросы языка он неоднократно и детально обсуждал в письмах, особенно в письмах к редактору журнала «Современник», где печаталось большинство переводов его повестей на русский язык – П. А. Плетневу. С языком он связывал самые коренные проблемы: создания и правильного понимания своих произведений.

Квитка-прозаик пришел в литературу сравнительно поздно. Когда вышла книжка, точное название которой «Малороссийские повести, рассказываемые Грыцьком Основьяненком» – ему было уже 56 лет. Но впечатление, вызванное ею, оказалось ошеломляющим. В сразу появившейся обширной рецензии видный украинский поэт, этнограф и филолог О. М. Бодянский провозгласил прямо-таки здравицу Квитке: «Хвала Пану Грыцьку, первому так смело и так живописно ворвавшемуся на лихом украинском коне в область ныне всеми любимого повествовательного рода» [2] Мастак И . (Бодянский О. М.) Малороссийские повести, рассказанные Грыцьком Основьяненком // Ученые записки Московского университета, год второй. – Ч. VI. – С. 307. . В таком же духе писали и другие критики.

Открывалась книжка небольшой повестью «Солдатский портрет». В общем массиве творчества Квитки ей принадлежит относительно скромное место. Это была, как говорится, шутка гения. Почти вся повесть заполнена описанием харьковской ярмарки. Квитка любуется изобилием продуктов, за которыми ему видится народный достаток. Хлеба всякого «видимо-невидимо… Всякий товар и чего бы ты ни вздумал, все есть! Груш ли тебе надобно? Так и на возах груши, и в мешках груши, и купами груши, приди, торгуй, сколько нужно тебе… <���…> уморишься только рассказывая… Чего только там не было!..»

Мы ничего не поймем в Квитке вообще и в этой его повести в частности, если сочтем, что эти так детально и старательно выписанные картины представляют собой некий фон, на котором разыгрывается основное действие.

Нет! Не анекдотическое происшествие – как нарисованного солдата принимают за живого, а потом разбираются, что обманулись, – а сами эти картины харьковской ярмарки и характеров ее посетителей – они и есть главный предмет изображения. Это некий восточнославянский аналог фламандской живописи: то же буйство красок, мобилизованных вдохновением художника, чтобы выразить черты и особенности народной жизни, мощное жизнеутверждающее чувство любви к родной стране, восхищения ее нравами и обычаями, ее народа, ее вольнолюбивых традиций, красотой людей, щедрой природы и ее обильных даров.