Алексей Виноградов - Авеста Висперад. Перевод А.Г. Виноградова

«Авеста», хотя и ясно изложена в том, что касается требований сравнительного богословия, тем не менее, представляет настолько большие трудности в мельчайших подробностях, что до сих пор ни один из двух независимых ученых не может полностью прийти к единому мнению относительно их решения, и могут расходиться во мнениях, иногда по вопросам нетривиальной важности. Предварительные исследования, необходимые для формирования окончательных мнений, столь разнообразны и таковы по своему характеру, что они включают в себя изучение материи, еще совершенно не обработанной с какой-либо научной точностью ни в Индии, ни в Европе, что ни один человек не может претендовать на то, что удовлетворил себя этими исследованиями. Таким образом, ученые вынуждены исходить из того, что они преимущественно иранисты или преимущественно ведисты, и поэтому с самого начала были уверены, что они должны в известной степени отличаться друг от друга, а в известной степени также и от истины. Кроме того, как можно было бы понять без всяких утверждений, с полным знанием того факта, что я был склонен придавать особое значение сравнению с «Ведой» и что я изменил свидетельство традиции несколько больше, чем он, профессор Дарместетер убедил меня принять это задание. Но хотя я вынужден кое-что сказать в качестве подготовительного трактата, чувство закономерности побуждает меня быть как можно более кратким, и поэтому я должен просить снисхождения у читателя, если мой способ выражения мне покажется слишком грубым или резким. Что касается подробностей «Гат», то в кратком изложении и примечаниях было сказано достаточно. Из этих изображений, обязательно несколько разрозненных, следует, что они состоят из семнадцати разделов поэтического материала, равных примерно двадцати пяти-тридцати гимнам «Ригведы», составленным в древнеарийских размерах, приписывающим высшую (благотворную) силу Божеству Ахура Мазда, которому все же противостоит злое Божество по имени Ака Манах, или Ангра Майнью. Во всех отношениях, за исключением того, что Он не является Создателем злого Божества и не обладает силой уничтожить его или его царство, Ахура Мазда является одним из самых чистых представлений, которые когда-либо были созданы. Он имеет шесть персонифицированных атрибутов (так можно сказать), позже, не в «Гатах», описанных как Архангелы, тогда как в «Гатах» они являются одновременно абстрактными атрибутами Бога или верных приверженцев Бога на земле, и в то же время, когда о них думают как о личностях, все попытки отделить случаи, в которых о них говорят как о простых наклонностях божественного или святого разума, от тех, в которых о них говорят как о личных существах, оказались напрасными. Таким образом, мы имеем глубокую схему, возможно, не придуманную сознательно, но являющуюся результатом векового развития; и эта система есть единство Бога в Его верных творениях. Это не так называемый политеизм, поскольку Ахура образует со своими Бессмертными Гептаду, напоминающую одну из Сабеллианской Троицы. Это не пантеизм, ибо он особенно окружен владениями злого Божества. Его можно было бы назвать, если мы расширим указания, агиотеизмом, изображением Бога в святом творении. За пределами Гептады находится «Сраоша», олицетворение Повиновения (и, возможно, Вайю, как однажды упоминалось); и, как эмблема благочестивых, является душа коровы, а Огонь – поэтически персонифицированным символом божественной чистоты и силы. В противоположность доброму Богу мы имеем Злой Разум, или Злой (?) Дух, еще не наделенный в полной мере персонифицированными атрибутами, чтобы соответствовать Благим Бессмертным. Однако у него есть слуга «Аешма», олицетворение вторжения и грабежа, главного бича зороастрийцев; и злой ангел, «Друг», олицетворял обман, в то время как «Даевы» (дэвы) их более южных соседей (некоторые из племен которых остались в качестве рабских каст среди заратуштрийцев) составляют, возможно, общих представителей Ака Манаха, Аешмы, Друга и т. д. Два первоначальных духа соединяются в сотворении Добра и Зла в существовании как в действительности в настоящем, так и в принципах, которые имеют свое следствие в будущем в наградах и наказаниях.

Важность этого вероучения, сформулированного до сих пор, как дуалистического творения и как попытки решения сложнейшей проблемы, должна быть очевидна для каждого просвещенного глаза. Если бы существовал верховный Бог, сила которого могла бы отменить самые законы жизни, не было бы никакого зла; но доктрина отрицает существование такого существа. Добро и зло в существовании ограничивают друг друга. Не может быть счастья, не определяемого печалью, и не может быть добра, которое не сопротивлялось бы греху. Соответственно злое начало признается столь необходимым, что оно представлено злым Богом. Однако самое имя его есть мысль или страсть; в то время как доброе Божество не несет ответственности за преобладающее зло и горе. Сама его сила не могла предотвратить их появление. И Он один имеет особенно объективное имя, и такое, которое можно было бы применить только к человеку. Эти предположения, истинные они или ложные, безусловно, являются одними из самых серьезных, которые когда-либо высказывались, и мы находим их здесь изначально.