Array Антология - Гендер и язык

Поскольку при обозначении лица всегда принимаются во внимание сложные языковые правила употребления рода / пола, они имеют в индоевропейских языках очень разнообразные формы (см. например, работы Бирбах на материале французского [Bierbach 1990] и испанского языков [Bierbach 1992], Мимиц [Miemitz 1997] – польского, статья ван Лейвен-Турновцовой [van Leeuwen-Turnovcova 2002] на материале других славянских языков). Новейшие достижения в данном направлении обобщены в статьях Хеллингер и Бусман [Hellinger, Bussmann 2000].

Проблема так называемого «сексизма в языке» была поднята женским движением [Spender 1984]. Очевидно, что и в немецком языке имеются неравнозначные пары слов такие, как Junggeselle и Jungfer (холостяк и девушка, горничная), Sekretar и Sekretarin (референт, секретарь и секретарша). Обозначения лиц женского пола имеют негативные коннотации. Ромэйн [Romaine 1999] обобщает различные исследования, подтверждающие, что во многих языках имеется богатый словарный запас для обозначения женщин легкого поведения, но очень скудный – для обозначения неразборчивых в половых связях мужчин. В семантике инвектив, адресованных мужчинам, например, bastard (бастард), mother fucker (ублюдок), Hundesohn (сукин сын), заложено унижение женщины-матери. В культурно-сопоставительном исследовании инвективной лексики Греджерсен [Gregersen 1979] обнаружил, что в 66 языках наиболее сильные инвективы касаются матери. Только 20 языков имеют бранные слова, оскорбляющие отца. В ритуальных вербальных поединках между молодыми мужчинами, как установили Лабов для США [Labov 1972], Госсен для области Анд [Gossen 1976], Дандес, Лич и Ёзкёк для Турции, нападки на сексуальную идентичность матери являются основной семантикой двусторонних вербальных выпадов (/ fuck your mother как прототип).

Даже если исходить из того, что бранная лексика за счет негативно-аффективного употребления выражений теряет свое исходное значение, лексические асимметрии все же проливают свет на обусловленные культурой взаимоотношения полов. Среди данных, приведенных в атласе юго-западных диалектов немецкого языка, были обнаружены, к примеру, 543 бранных слова. Из них 333 лексемы приходятся на долю женщин, 131 – на долю мужчин и 79 – детей. Тем самым для того чтобы оскорбить женщину, в распоряжении имеется почти в три раза больше пейоративных выражений, чем для оскорбления мужчины [Schrambke 2002]. Самое большое количество ругательств, приходящихся на долю женщин, составляют инвективы с дополнительной семантикой «сексуальная распущенность», среди которых Dreckbilchse, FI иге, Fudel, Funzel, Luder, Mannsrolli, Musch, Ratsche, Roschi, Schelle, Schluder, Vettel, Zottel. Этому впечатляющему числу инвектив противопоставляются лишь выражения: Воск (козел) и Hurenbock (похотливый козел), относящиеся к мужчинам, а также близкое по значению слово Kloben (чурбан) для обозначения старого похотливого мужчины. Тот факт, что ругательства, обозначающие сексуально распущенную женщину, самые многочисленные, связан с принятыми нормами поведения, которые требуют от женщины сексуальной сдержанности.

Вторую по численности группу инвектив, относящихся к женщине, составляют бранные слова, значение которых, по многочисленным опросам, определяется как властолюбие и сварливость, среди них Furie (фурия), Gurre, Нехе (ведьма), Reibeisen (сварливая баба). В словаре синонимов Борнемана дается только шесть определений властолюбивого мужчины (по: [Schrambke 2002, 252]). Трёмель-Плётц [Trömel-Plötz 1984, 82] приводит также примеры употребления пословиц (Wer sein Weib regieren капп, ist fiirwahr ein ganzer Mann / Tom, кто может управлять своей женой, воистину настоящий мужчина ), подтверждающих, что мужчина должен доминировать в семье и что патриархальная культура требует от женщины подчинения, уважения и готовности помочь. Обращает на себя внимание также асимметрия выражений, содержащих в своем значении компонент толстая(-ый). 35 выражениям, относящимся к женщинам, противопоставлены только шесть в адрес мужчин. Высокая релевантность культурно обусловленных норм красоты связана с тем, что привлекательность жены повышала престиж мужчины.

Феминистская лингвистика характеризовала взаимоотношение полов в коммуникации как взаимоотношение мужского доминирования и женского подчинения [Thorne, Henley 1975; Trömel-Plötz 1984]. Доминирование мужчин в первых работах по феминистской лингвистике определялось как интенционально создаваемое мужчинами в коммуникации. Мужское доминирование проявляется прежде всего в таких феноменах, как, например, частые перебивания, длинные речевые отрезки и высокая степень прямолинейности при требованиях. С точки зрения феминистской лингвистики, обусловленная коммуникацией ситуация может быть описана следующим образом: самооценка мужчины выше, он обладает социальным престижем и властью, женщина же обладает значительно меньшим престижем, властью и имеет заниженную самооценку. Власть мужчины проявляется в определенном речевом поведении, которое можно описать на уровне микрофеноменов. Например, мужчина перебивает женщину, придерживается только ему интересной тематики, употребляет категоричные выражения и заставляет женщину выполнять неблагодарный «труд по поддержанию диалога» (konversationelle ScheiBarbeit) [Fishman 1983] и т. и., т. к. он в своем речевом поведении сознательно (интенционально) реализует доминирование. Она научилась в процессе социализации признавать за мужчиной его превосходство, сотрудничать с ним и «не высовываться».