Array Антология - Гендер и язык

Если «англичане» собираются в кофейнях, чтобы «поговорить о политике», в то время как их жены и дети находятся дома, тогда «англичане» – это действительно «английские мужчины». Но как схож этот портрет мужчин, собирающихся, чтобы обменяться новостями, со стереотипным образом женщин, пренебрегающих домашними обязанностями, чтобы посплетничать по телефону или собраться за чашечкой кофе на кухне.

Обсуждение новостей и обмен подробностями личной жизни сближаются, так как в газетах сообщают все больше новостей о личной жизни людей. Самый яркий пример – феноменальный успех журнала «Пипл». Рассмотрим начало статьи:

Чарльз и Джин Этчисон живут неподалеку от дискобара «Ковбой-сити» на немощеной улочке в трейлере, со стен которого сыпется белая с золотом краска. Перед дверью на ветру колышутся сорняки. Эта улочка наводит на меланхоличные мысли о неудачниках. Городок Эзл в Техасе – крошечное местечко на задворках Форт-Уорта.

Несколько лет назад картина была иной. У Чарльза (все его звали Чак) Этчисона дела шли хорошо. Он неплохо зарабатывал – больше 1000 долларов в неделю. Этого хватало, чтобы оплатить уютный дом, новые машины, интересные путешествия. Но это все в прошлом. Он уже задолжал за полгода арендную плату за землю, не говоря уже о других счетах.

«Как будто я быстро двигался вперед и вдруг дал “задний ход”, – сказал мистер Этчисон со скорбной улыбкой. – Что ж, добро пожаловать в страну доносчиков».

Чаку Этчисону 44 года, у него каменное лицо и редкие усы.

Эти строки взяты не из очерка или журнала. Это фрагмент первой страницы раздела «Бизнес» газеты «Нью-Йорк Таймс» – самого объективного раздела самой объективной газеты Америки. Рассказывая о том, что случилось с Этчисоном, инспектором контроля качества, разоблачившим нарушения техники безопасности на ядерной станции, журналист дает личное описание «доносчика»: как он выглядит, какой у него дом – подробности, вызывающие у читателя чувство сопричастности.

По мнению обозревателя Боба Грина, журналисты стали обращать внимание на такие светские подробности в 1963 г., когда Джимми Бреслин написал статью под названием «Смерть в палате реанимации № 1», описывая последние минуты жизни Джона

Кеннеди. Грин пишет, что эта статья «в тот день буквально перенесла читателей в коридоры и операционные больницы Парк-ленд», и отмечает, что «сегодня журналисты обучены быстро добывать такие подробности…». Говорят, что такой же журналистский подход лег в основу карьеры обозревателя Рассела Бейкера, чей репортаж о коронации королевы Елизаветы сосредоточил внимание не на официальной торжественной церемонии, а на закулисных подробностях – например, на «длинных рядах колониальных монархов в мехах и золотом шитье, выстроившихся в очередь к туалетам Вестминстерского аббатства».

Почему читателям так хотелось оказаться в коридорах и операционных больницы, в которой лежал Кеннеди? Почему им интересны очереди в туалет на коронации? Потому что такие подробности дают им приятное чувство вовлеченности, чувство причастности к чему-либо. Такие же чувства испытывают женщины от сплетен, обсуждая подробности своей и чужой жизни.

Несмотря на растущую роль подробностей в газетных новостях, не все любят мелкие подробности в повседневном общении. Одна информантка сообщила, что члены ее семьи рассказывают о бабушке, пародируя речь старушки: «Я ветчинки поела. Я сырку покушала». Эта беззлобная, но уничижительная манера описания показывает, как им надоели рассказы бабушки о том, что она ела на обед. Лучше бы она не вдавалась в детали или совсем им об этом не рассказывала.

Моя двоюродная бабушка, много лет вдовевшая, завела роман, когда ей было за семьдесят. Толстая, лысеющая, с искалеченными артритом руками и ногами, она не соответствовала представлению о женщине, которую нежно любят. Но ее любили – любил мужчина, которому тоже было за семьдесят и который жил в доме для престарелых, но иногда проводил выходные у нее. Пытаясь объяснить мне, что для нее значили эти отношения, она рассказала мне об их разговоре. Однажды вечером бабушка ужинала у друзей. По возвращении домой позвонил ее друг, и она рассказала об ужине. Он слушал ее с интересом, а потом спросил: «А во что ты была одета?». Рассказывая об этом, она заплакала: «Знаешь, сколько лет меня не спрашивали, во что я была одета?».

Бабушка имела в виду, что много лет никто серьезно – любовно – не заботился о ней. Обмен сравнительно незначительными подробностями о повседневной жизни содержит метапослание взаимопонимания и заботы.