Евгений Жаринов - От Шекспира до Агаты Кристи. Как читать и понимать классику

Дьявол укоренен в восприятии этого радикального зла. Предполагать, что вера в дьявола устарела и является суеверием, неверно. Сейчас вопрос о существовании мирового зла и дьявола в том числе представляется необычайно актуальным.

Работы Конрада Лоренца и других современных зоопсихологов показали, что иерархия подчинения, чувство собственности, национальная ксенофобия имеют свои прообразы в животном мире. Но у человека все эти инстинкты из естественных реакций переросли в уродливый самоубийственный сатанизм. Мысль очень проста: мировое зло – это результат проявления свободной воли, свободной от замысла божьего, некогда светлого и доброго ангела сатаны. Нет никакой фольклорно-лубочной атрибутики в виде подписи, поставленной кровью. Все свершается на уровне мотива, на уровне проявления своей злой свободной воли.

Такой безусловный авторитет западной церкви, как Фома Аквинский, отрицал что-либо среднее между добром и злом. По его мнению, все, что не от Бога, – от дьявола. Любая магия – это действия сатаны. Иными словами, маги, в соответствии с этой точкой зрения, – отдают они себе в этом отчет или нет – все заключали договор с дьяволом. И Парацельс в данном случае не исключение. Отсюда и его столь вызывающее поведение, очень даже похожее на самую обыкновенную одержимость. В связи с этим не лишним было бы напомнить, что и сам Лютер страдал одержимостью, называя Христа распятым и корчась в конвульсиях, что в дальнейшем завершилось так называемым «откровением в Черной Башне». Можно думать, что немецкий реформатор в молодые годы страдал в прямом смысле галлюцинациями. Так, он рассказывает, что «дьявол сопровождал его на прогулках, в трапезной монастыря, мучил и соблазнял его. С ним были один или два дьявола, которые преследовали его, и были это видимые дьяволы (visirliche Teufel), и когда они не могли одолеть его сердце, они нападали на его голову». [М.Лютер. Застольные беседы. Изд-ль Тюльпан, 2011. С. 95.]

Косвенно сам Лютер уже в старости подтверждал факт своей одержимости. В частности он вспоминал: «Когда я впервые читал и пел в псалмах «in justitia tua libera me» («и спаси меня в твоей справедливости»), я был охвачен ужасом и почувствовал глубокую вражду к этим словам, к Божьей справедливости, Божьему суду, Божьим делам…». [Застольные беседы… С105.] Известно, что идея Раскола пришла Лютеру в отхожем месте, в клоаке. Об этом свидетельствует запись одного застольного разговора 1532 года, согласно которой Лютер сказал: «Святой дух сподобил меня этим разумением в клоаке». «Лютер, – пишет Я. Канторович, – был одним из глубоко верующих в силу дьявола. Он сообщает о своих разговорах с князем тьмы, который по ночам бил у него оконные стекла и ворочал под его кроватью мешками с орехами. Дьявол явился к нему, когда он писал свои сочинения, и он должен был вступить с ним в спор. Лютер высказывается о дьяволе и его силе во многих местах своих сочинений. В особенности ему близко было учение об инкубах и суккубах, потому что, по его мнению, дьявол охотнее всего совращает человека в образе юноши или молодой женщины. Речь в этих сочинениях шла и о возможном договоре с сатаной». [Я. Канторович. Средневековые процессы о ведьмах. – Репринт. Воспроизведение изд. 1899 г. – М.: Книга, 1990. С. 48]

Ван Нуффель показал, как идея договора вписывается и в традицию христианского крещения, и в традицию феодального оммажа. Влияние идеи договора продолжало возрастать; ко времени охоты на ведьм ее воспринимали как действительный, исторический факт, а к XVII веку в качестве свидетельств против обвиняемых в колдовстве и ведовстве на судебных заседаниях представлялись документы, подтверждающие заключение подобных договоров. Представление о том, что ведьмы были почитательницами сатаны и подписывали действительный, эксплицитный договор с ним, лежало в основании охоты на ведьм. В современной литературе фигура Фауста выросла из фигуры Феофила. Повесть о Феофиле впервые была переведена на латынь Павлом Диаконом около 840 года (Miracula Sanctae Mariae de Theophilo penitente); следующая важная версия была создана в X веке Хрсовита (Lapsus et conversion TheophiLi vicedomini); эта повесть появлялась в произведениях Марбода (XI век), Гибера (XII век) и Хартманна (XII век). Версии Готье де Куанси в XII веке (Comment Theophile vint a penitence) и Рутбефа в XIII веке (Miracle de Theophile) были как знаками, так и причинами ее быстро растущей популярности, и на французском, итальянском и немецком стало появляться множество новых версий. Такие истории не воспринимались как выдумка. Рассказ Цезария о договоре, заключенном еретиками из Безансона в начале XIII века, был представлен как исторический факт. Вообще, истории о договоре были довольно обычны для Средних веков и Ренессанса. Студент Сент-Эндрю в Шотландии встретил «посланника», помогшего ему выполнить некоторые задания в обмен на договор, написанный кровью. Сэр Фрэнсис Дрейк одолел Армаду с помощью дьявола, а в тайниках короля Рудольфа II в Праге хранилась даже библия, написанная под диктовку самого сатаны.