Евгений Жаринов - От Шекспира до Агаты Кристи. Как читать и понимать классику

Хаотическая, иррациональная композиция «Опытов» была естественным результатом общего замысла, однако этот замысел не возник у Монтеня с первыми главами его книги, а испытал существенные изменения по мере роста и усложнения содержания, приобретая всё большую широту и оригинальность. Перед нами, в этом смысле, уникальнейший текст мировой литературы, который словно находится в непрерывном процессе становления. «Опыты» Монтеня – это не нечто застывшее, а постоянно изменяющаяся субстанция, это живая лаборатория художественной мысли. Книга Монтеня словно приглашает нас к диалогу, и автор выступает перед нами в качестве задушевного собеседника, который сам не знает ответа на многие поставленные вопросы. Автор как бы сам меняется вместе со своей книгой и предлагает меняться и своему читателю по мере погружения в текст. Вот как он пишет сам об этом феномене: «Мир не что иное, как постоянное колебание… Сама устойчивость есть не что иное, как более медленное колебание… Я не изображаю бытия. Я изображаю переход: не из одного века в другой или, как говорит народ, из одного семилетия в другое, а изо дня в день, из минуты в минуту» (кн. II, гл. 2).

Этой диалектической тенденцией глубоко проникнуты все «Опыты», раскрывающие действительность в богатстве её противоречий, в многосторонности и в индивидуальном разнообразии характеров, событий и наблюдений, драматизме и пафосе человеческого существования, в материальной полноте чувственного мира.

«Опыты» Монтеня оказали огромное влияние на философию Френсиса Бэкона. Эта книга стала очень важной во всём дальнейшем развитии французской литературы. Мы видим влияние

Монтеня на творчество Мольера. «Опыты» Монтеня незримо присутствуют в творчестве Шекспира, в частности, в трагедиях «Гамлет» и «Буря». В 17-м веке известность и влияние Монтеня быстро распространяется за пределы Франции. «Опыты» были настольной книгой и А.С. Пушкина и Л.Н. Толстого. Список любителей этой великой книги, в который вошли бы имена многих знаменитых исторических личностей, можно было бы продолжить до бесконечности.

«Опыты» (Les essais) – Философское эссе (кн. 1-2-1580, кн. 3-1588).

В Первой книге предпослано обращение к читателю, где Монтень заявляет, что не искал славы и не стремился принести пользу, – это прежде всего «искренняя книга», а предназначена она родным и друзьям, дабы они смогли оживить в памяти его облик и характер, когда придет пора разлуки – уже очень близкой.

КНИГА I (1-57)

Глава 1. Различными способами можно достичь одного и того же. «Изумительно суетное, поистине непостоянное и вечно колеблющееся существо – человек».

Сердце властителя можно смягчить покорностью. Но известны примеры, когда прямо противоположные качества – отвага и твердость – приводили к такому же результату. Так, Эдуард, принц Уэльский, захватив Лимож, остался глух к мольбам женщин и детей, но пощадил город, восхитившись мужеством трех французских дворян. Император Конрад III простил побежденного герцога Баварского, когда благородные дамы вынесли из осажденной крепости на своих плечах собственных мужей. О себе Монтень говорит, что на него могли бы воздействовать оба способа, – однако по природе своей он так склонен к милосердию, что его скорее обезоружила бы жалость, хотя стоики считают это чувство достойным осуждения.

Глава 14. О том, что наше восприятие блага и зла в значительной мере зависит от представления, которое мы имеем о них. «Всякий, кто долго мучается, виноват в этом сам».

Страдания порождаются рассудком. Люди считают смерть и нищету своими злейшими врагами; между тем есть масса примеров, когда смерть представала высшим благом и единственным прибежищем. Не раз бывало, что человек сохранял величайшее присутствие духа перед лицом смерти и, подобно Сократу, пил за здоровье своих друзей. Когда Людовик XI захватил Аррас, многие были повешены за то, что отказывались кричать «Да здравствует король!». Даже такие низкие душонки, как шуты, не отказываются от балагурства перед казнью. А уж если речь заходит об убеждениях, то их нередко отстаивают ценой жизни, и каждая религия имеет своих мучеников, – так, во время греко-турецких войн многие предпочли умереть мучительной смертью, лишь бы не подвергнуться обряду крещения. Смерти страшится именно рассудок, ибо от жизни ее отделяет лишь мгновение. Легко видеть, что сила действия ума обостряет страдания, – надрез бритвой хирурга ощущается сильнее, нежели удар шпагой, полученный в пылу сражения. А женщины готовы терпеть невероятные муки, если уверены, что это пойдет на пользу их красоте, – все слышали об одной парижской особе, которая приказала содрать с лица кожу в надежде, что новая обретет более свежий вид.