Евгений Жаринов - От Шекспира до Агаты Кристи. Как читать и понимать классику

Рассматривая фотографии, Филипп Марло, с точки зрения «классического» детектива, совершает бесполезную работу. Миссис Флориан вместо одной фотографии подает Марло сразу целую пачку, и в этом случайном факте проявляется определенная закономерность. Хозяйка уверена, что ее посетитель прекрасно знает Велму в лицо, следовательно, нужную фотографию он отыщет без труда. Произвольно Флориан доводит задачу до верхней границы сложности, расширяя информацию до предела. Сам же Марло в этом вовсе не нуждается. По воле слепого случая частный детектив оказывается вроде бы в безвыходной ситуации. Своей конкретной цели он не достигает. Но в то же время нельзя с полной уверенностью заявить, что

Марло вообще ничего не вынес для себя из этого обрушившегося на него потока информации. Избыточная информация, которая не помогла ему в решении конкретной задачи, в дальнейшем поможет герою Чандлера решить задачу иного порядка, что называется, повышенной сложности.

Итак, полученная в данном случае информация носит явно не прагматический характер, более того, кажется даже совершенно бесполезной, но это только кажущаяся бесполезность. Герой на глазах у читателя выходит за узкие рамки поиска конкретно одного преступника. Он вступает в конфликт с более сложной системой – с обществом, которое и дает о себе знать в виде более сложной информационной структуры.

На самом деле, просматривая фотографии, Марло раскрывает для себя и для нас, читателей, не сущность конкретного человека, а сущность целого социального явления. Мы знакомимся с деклассированными актерами, с миром провинциальной Америки 30-х годов. А шире – с той самой эмоциональной атмосферой времени, в которой и зреет Преступление как социальное явление. Речь идет уже не об отдельных пороках человеческой натуры, а о явлении всеобщего порядка. В этой ситуации герою «крутого» детектива нельзя уже пользоваться методом Шерлока Холмса. Филипп Марло в романе «Большой сон» так определяет свой метод в сравнении с героем Конан Дойля: «Я не Шерлок Холмс или Фило Вэнс. Мне не приходится надеяться на то, что я, действуя легальным образом, пойду вслед за полицейскими, подберу незамеченное ими сломанное перо для ручки и на основе этой улики раскрою все дело. Если вы думаете, что в нашем деле есть кто-то, кто именно таким образом зарабатывает себе на жизнь, то вы просто не знаете полицейских. После них и подбирать-то нечего». Действительно, современная криминалистика унифицировала то, что раньше гениальный сыщик делал по вдохновению свыше. Бесстрастная техника раскрытия преступления, пожалуй, превзошла даже самые смелые, самые невероятные догадки великого Шерлока Холмса.

В критической литературе не раз писалось о том, что герой «крутого» детектива значительно уступает своим предшественникам в интеллектуальном плане. Он далеко не гений и в основном совершает черновую сыскную работу, а не упражняется в области чистой дедукции. И в тоже время влияние научной мысли непосредственным образом сказывается на его работе, как оно сказалось и на самой криминалистике. По мнению советского литературоведа Ю. Лотмана, острота социальных конфликтов, возникновение средств массовой информации (и дезинформации), выдвижение проблемы массовой культуры и целый ряд других вопросов придали насущнейшим проблемам современной науки далеко не академический характер. Столкновение очевидности и истины, резкое расхождение между научной картиной мира и привычными бытовыми представлениями о нем и одновременно широкое внедрение абстрактных научных идей в сознание необычайно широкой аудитории – все это не могло не сказаться и на новой методологии раскрытия преступления, к которой и прибегают герои «крутого» детектива.

Как же эта новая методология конкретно проявляется в творчестве того же Чандлера?

Выше мы уже приводили пример того, как работает с фотографией частный детектив Филипп Марло. Фотография, оказывается, не ограничена простым запечатленным на ней фактом, а в эпоху кинематографа воспринимается уже как отдельный кадр из какого-то фильма. И в этом кадре не только есть своя внутренняя композиция, но он в снятой форме заключает в себе и весь фильм. Работа с фотографией превращается у Филиппа Марло в работу по раскрытию, а точнее сказать, раскодированию скрытого сюжета.

Подобного подхода не могло быть в эпоху Конан Дойля. В романе «Собака Баскервилей», например, Шерлок Холмс тоже по портрету Хьюго Баскервиля определяет, наконец, недостающее звено в его строгой логической системе доказательств. Однако портрет Хьюго – это простое указание на то, что Стэплтон тоже принадлежит к роду Баскервилей. Тем самым определяются мотивы преступления и дело можно считать раскрытым. Портрет в данном случае предстает перед нами как нечто застывшее. Здесь нет раскрытия его внутренней композиции. Он самоценен как непосредственная улика и больше ничего. Этот портрет не содержит в себе скрытого сюжета, скрытого повествования: «Я долго рассматривал широкополую шляпу с плюмажем, белый кружевной воротник и длинные локоны, обрамляющие суровое узкое лицо. Это лицо никто не упрекнул бы ни в грубости черт, ни в жестокости выражения, но в поджатых тонких губах, в холодном, непреклонном взгляде было что-то черствое, строгое, чопорное».