Елена Первушина - Думай, что говоришь

Дальнейшие события хорошо знакомы нашим читателям по роману Маргарет Митчелл «Унесенные ветром». Юг потерпел поражение, но с победой Севера все проблемы отнюдь не решились – наоборот противоречия стали еще ощутимее и жестче.

Разумеется, во время войны Линкольн нажил себе немало врагов во всех политических партиях и во всех слоях общества. И все же он решил выдвинуть свою кандидатуру на второй президентский срок.

Когда 4 апреля 1865 года он произносил в Вашингтоне свою так называемую «Вторую инаугурационную речь», победа северян уже была предрешена, хотя южане еще не сложили оружие (но уже готовились оставить Ричмонд).

Это была дотелевизионная эра, когда желавшие увидеть какое-либо событие собственными глазами, а не ждать отчета газет, должны были сами явиться на место. И многие отправились в Вашингтон, чтобы услышать речь Линкольна. Все отели были набиты до отказа – вплоть до того, что в бильярдных ставили временные раскладные койки. С утра, в день инаугурации зарядил дождь, но люди, еще затемно занявшие места на площади, не спешили расходиться. Когда Линкольн вышел на воздвигнутой перед восточным фасадом Капитолия платформу, его приветствовали громкими криками и аплодисментами. Но, вероятно, президент не обольщался. Он понимал, что многие из стоящих перед ним потеряли на войне своих близких, свои дома, свое будущее, которое казалось им таким прочным. И, возможно, в этом они в глубине души винят его и правительство, но главное – винят своих врагов, таких же американцев, оказавшихся по другую сторону баррикад. И его долг сейчас – попытаться хоть немного залечить эти раны с помощью своего непревзойденного мастерства оратора. И вот он начал говорить. Но в его речи не было пламенных призывов. Наоборот, она звучала странно спокойно и как будто немного отстраненно.

«Соотечественники!

Во время моего второго появления для принесения президентской присяги существует меньше оснований для длинной речи, чем в первый раз. Тогда довольно детальное изложение будущего курса казалось уместным и подходящим. А теперь, когда прошло четыре года, во время которых публичные декларации провозглашались постоянно на каждом этапе и при каждой фазе большого противостояния, которое до сих пор поглощает внимание и ресурсы всей нации, мало есть нового, что было бы достойно разговора. Достижения наших вооруженных сил, от которых главным образом зависит все остальное, хорошо известны как общественности, так и мне; эти достижения, хотелось бы верить, удовлетворяют и обнадеживают всех. Итак, будем полагаться на будущее и не будем ничего загадывать наперед.

Во время аналогичного события четыре года назад все наши мысли были с тревогой обращены в сторону угрозы гражданской войны. Все боялись ее, и все стремились ее предотвратить. В то время, когда первая инаугурационная речь провозглашалась с этого самого места, речь, главным образом посвященная тому, как спасти Союз, не прибегая к войне, в этом городе уже активно действовали экстренные посланники, которые старались разрушить наш Союз, тоже не прибегая к войне, а стремясь распустить его и закрепить последствия разделения путем переговоров. Обе стороны решительно выступали против войны, но одна из них предпочитала лучше воевать, чем сберечь жизнь нации, а вторая предпочитала согласиться на войну, но не допустить исчезновения страны. И война началась.

Одну восьмую часть всего населения составляли чернокожие рабы, не pacceленные равномерно по всему Союзу, а сосредоточенные, в основном, в южной части. Эти рабы представляли собой объект специфического и усиленного интереса землевладельцев. Все знали, что этот интерес и стал основной причиной войны. Усиление, увековечение и распространение этого интереса стали целью, ради которой мятежники были готовы даже разорвать Союз посредством войны, между тем как правительство заявляло лишь о своем праве ограничить этот интерес определенной территорией. Ни одна из сторон не ожидала, что война приобретет такой размах и продолжительность, как сейчас. Ни одна из сторон не ожидала, что причина конфликта может исчезнуть еще до прекращения конфликта или вместе с его прекращением. Каждая сторона искала легкой победы с результатом менее фундаментальным и ошеломляющим. Обе пользовались одной и той же Библией и верили в одного и того же Бога, и каждая надеялась на Его помощь в своей борьбе. Удивительно, что люди вообще могут просить Божьей помощи, чтобы вырвать тяжко заработанный кусок хлеба изо рта другого человека, но не станем судить, да не судимы будем. Молитвы каждой из сторон не были услышаны. По крайней мере они не исполнились до конца. У Всемогущего свой замысел. «Горе миру от соблазн. Нужда бо есть приити соблазном, обаче горе человеку тому, имже соблазн приходит!» Если предположить, что рабство в Америке является одним из тех соблазнов, который, по Божьей воле, должен был прийти, но который по окончании предназначенного времени Он теперь намерен уничтожить, и что Он насылает на Север и Юг эту страшную войну в качестве горя для тех, через кого этот соблазн пришел, то нужно ли нам усматривать в этом какой-либо отход от тех божественных атрибутов, которые, верные живому Богу, Ему приписывают? Мы надеемся и пылко молимся, чтобы это тяжелое наказание войны вскоре прошло. Однако если Богу угодно, чтобы она продолжалась, пока богатство, накопленное невольниками за двести пятьдесят лет неоплаченного труда, не исчезнет и пока каждая капля крови, выбитая кнутом, не будет отплачена другой каплей, вырубленной мечом, – как было сказано три тысячи лет назад, – это все равно должно свидетельствовать, что «наказания Господни праведны и справедливы».