Андрей Бабиков - Прочтение Набокова. Изыскания и материалы

Помимо этого несомненно клубного вклада, в «Журнале» отложился неозаглавленный и неподписанный стихотворный экспромт Набокова, опубликованный в «Руле» 5 апреля 1931 года под названием «Формула» и впоследствии включенный Набоковым в различные сборники. В «Журнале» карандашный автограф Набокова на обрывке салфетке (без знаков препинания и с двумя исправлениями) подклеен на странице 36 к стихам Раисы Блох (так же без названия, подписи и даты), которые записаны чернилами на тетрадном листке (беловик). Шутливые стихи Блох (ее сборнику «Мой город» Набоков посвятил прохладную рецензию в «Руле» в 1928 году) и более глубокомысленные лирические строки Набокова предназначались уехавшему из Берлина Евгению Рабиновичу и были посланы ему по почте до 3 марта 1931 года. Стихи Блох:

Стихи Набокова, как они записаны в «Журнале»:

Упомянутый Раисой Блох «фосген» (отравляющий газ, применявшийся в боевых целях в Первой мировой войне) и набоковские «алембики» указывают на занятия химией адресата посланий, в 1922 году окончившего химический факультет Берлинского университета (защитил докторскую диссертацию в 1926 году) и в 1929–1933 годах занимавшегося исследовательской работой в Геттингенском университете [891]. Следующий ответ Рабиновича (открытка, почтовый штемпель: «3.3.31») также вклеен в «Журнал»:

Привет третьему автору, не уместившемуся в стихи [893]. Спасибо за «Новоселье». Подробная критика следует; пока скажу только, что некоторые стихи Раисы Блох прямо списаны у М. Леонидовой.

Итак – дай Бог:

Привет!

Urbi et orbi

С участием Набокова в «Клубе Поэтов» связан инцидент, произошедший в ноябре 1928 года и не отраженный в протоколах заседаний клуба, представленных в «Журнале Клуба Поэтов». После несочувственной рецензии Набокова на книгу А. Ремизова «Звезда надзвездная», опубликованной в «Руле» 14 ноября этого года, Н. В. Зарецкий написал ответную статью, которую прочитал на одном из заседаний «Клуба Поэтов». Эмоциональные возражения Зарецкого граничили с обдуманным оскорблением:

<���…> Рецензент, подчеркивая массу «недочетов» книги, заканчивает ее заключением, что у Ремизова – суконный язык ! Вот так штука! И это про Ремизова, о котором В. В. Розанов говорил: «Это потерянный бриллиант, а всякий будет счастлив, кто его поднимет <���…>» А г. Сирин к этому драгоценному камушку отнесся по-петушиному, с задором и криком. <���…> В этой рецензии (т. е. г. Сирина) я вижу кощунственное отношение к имени русского писателя, писателя большого, прекрасного, и такое выступление рецензента подобно плевку на алтарь поэта, где пылает его священный огонь [895].

В конце статьи Зарецкий привел цитату из пушкинской речи А. Блока, в которой был упомянут Ф. Булгарин, «мешавший поэту выполнить его миссию».

В письме к Ремизову от 31 декабря 1928 года Зарецкий подробно рассказал о своем выступлении:

<���…> На одном собрании Клуба поэтов Сирин возбудил вопрос об организации литературного вечера и между прочим предложил выступить и мне. Я отказался, нигде еще не было [напечатано] моей статьи. Но она поспела к этому вечеру, и я принес ее туда с намерением ее прочесть. Но увидев много незнакомой публики, решил отложить чтение, перенес его в Клуб поэтов. Встретясь с Сириным, я сказал ему, что у меня есть статья, но я думаю, что для этого состава публики она верно будет неинтересна.