Олег Лекманов - «Жизнь прошла. А молодость длится…» Путеводитель по книге Ирины Одоевцевой «На берегах Невы»

С. 177 О том, чтобы вселить Мандельштама к матери Георгия Иванова, тонной и чопорной даме, не могло быть и речи. – О матери Георгия Иванова Вере Михайловне Ивановой (урожд. Бренштейн; 1859–?) подробнее см.: 146, с. 140–141. К. Чуковский в дневниковой записи от 29 марта 1925 г. вспоминает о ней как об “очень сумбурной женщине” (409, с. 334).

С. 177 С пристанищем все быстро устроилось. Мандельштаму тут же отвели “кособокую комнату о семи углах” в писательском коридоре Дома искусств, где прежде были какие-то “меблированные комнаты”. — Письмо К. Чуковского и Е. Замятина с просьбой предоставить Мандельштаму комнату в ДИСКе датируется 17 октября 1920 г. (228, с. 176). В. Ходасевич в мемуарном очерке “ДИСК” называет эту комнату “фантастической и причудливой” (386, 14 апреля, с. 5) и объясняет ее причудливость следующим образом: “Та часть Дома Искусств, где я жил, когда-то была занята меблированными комнатами, вероятно, низкосортными. <���…>…самые комнаты, за немногими исключениями, отличались странностью формы” (там же). Впрочем, В. Шкловская-Корди вспоминала, что Мандельштаму в ДИСКе отвели не бывшую меблированную комнату, а “комнатку <���…> в подвальном этаже, которая принадлежала прислуге Елисеевых. У слуг был целый коридор в подвальном этаже” (228, с. 180).

Этим сведениям (“в подвальном этаже”) противоречит, однако, свидетельство самого Мандельштама, который по свежим следам в очерке “Шуба” (1922) писал: “Вспоминаю я, сколько раз я замерзал в разных городах за последние четыре года: и замерзание в Петербурге, возвращение с обледенелым пайком в руках в комнатку Дома искусств, жгучие железные перила черной лестницы, без перчаток никак до них не доберешься, чудом поднимешься на свой этаж, грохнешь паек на стол – и в кухоньку, к старушонке, понемногу оттаять, прийти в себя” (227, т. 3, с. 23). В этом же очерке поэт вспоминает о “Камчатке бывших меблированных комнат” ДИСКа (там же, с. 24).

Далее мы увидим, что О. в НБН несколько раз будет полуцитировать очерк Ходасевича “ДИСК” – в частности, как и Ходасевич, комнату Мандельштама она тоже назовет “фантастической” (с. 200). Повышенное внимание О. именно к этому очерку, возможно, было связано с тем, что в “ДИСКе” Ходасевич изображает ее саму: “Прибежала молодая поэтесса Ирина Одоевцева, на тоненьких каблучках, с черным огромным бантом в красновато-золотых волосах. Повертелась, пострекотала, грассируя, и – убежала, пообещав подарить мне кольдкрему. Кольдкрема этого, впрочем, я по сей день не дождался… О, люди!” (386, 7 апреля, с. 9). Кольдкрем – мазь для смягчения кожи.

С. 177 …вынул из своего клеенчатого сака рукопись “Тристии”, тщательно обтер ее и положил в ящик комода. – “Любопытно, что «Тристия» здесь употреблено в единственном числе, хотя в названии всего сборника и стихотворения из него это слово стоит во множественном: «Tristia» <���…>, то есть в русской адаптации следовало бы сказать «Тристий»” (198, с. 564). Книга стихов Мандельштама “Tristia”, названная по одному из вошедших в нее стихотворений, была издана в Берлине в августе 1922 г. (дата на обложке – 1921 г.) в издательстве “Петрополис”. Однако название книги не авторское, его дал Кузмин. В договоре на книгу, подписанном Мандельштамом 5 ноября 1920 г., она называлась “Новый камень” (228, с. 183). В 1964 г. О. так оценивала “Tristia”: “Из южного путешествия Мандельштам привез новую книгу стихов – «Тристиа» – лучшее, что было им создано” (282, с. 26).

С. 177–178– А бумаги у тебя в порядке? – осведомился Гумилев. – Другого у меня нет. – Сравните в воспоминаниях Г. Иванова:

“Первой его заботой после того, как он немного осмотрелся и отошел, было достать себе «вид на жительство».

– Да успеешь завтра.

– Нет, нет. Иначе я буду беспокоиться, не спать. Пойдем сейчас в Совдеп или как его там.

– Но ведь надо тебе сначала достать какое-нибудь удостоверение личности.

– У меня есть. Вот.

И он вытаскивает из кармана смятую и разодранную бумагу.

– Вот. «Командующий вооруженными силами на юге России» значится в заголовке. Удостоверение… Дано сие Мандельштаму Осипу Эмильевичу… Право жительства в укрепленном районе… Генерал X… Капитан Y…

– …И с этим ты хотел идти в Совдеп!

Детская растерянная улыбка.

– А что? Разве бумажечка не годится?” (157, т. 3, с. 200–201).

Мандельштама не призывали в белую армию. Отец его, Эмиль Вениаминович Мандельштам (1856–1938), был не петроградским фабрикантом, а мастером перчаточного дела и (в лучшие свои годы) купцом первой гильдии. Генерал-лейтенант Петр Николаевич Врангель (1878–1928) сменил А.И. Деникина на посту главкома вооруженными силами на юге России в конце марта – начале апреля 1920 г. В доме № 2 по Гороховой улице (официально называвшейся в 1920 г. Комиссаровской) находилась Всероссийская чрезвычайная комиссия Совета народных комиссаров по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК).