Олжас Сулейменов - Улыбка бога

Эти ли смыслы имели в виду знакотворцы?

…Борьба Восьмерки и Шестерки в культурах Древней Передней Азии была, уверен, непростой. Консерваторы отнеслись к цифре и числу «шесть» со всей враждебностью. И это отношение унаследовало христианство: 888 ( ) – число мессии, 666 ( ) – число антихриста (сатаны, дьявола).

Как иначе объяснить эту символику? Конечно, проще не объяснять, а принимать как данность.

Вспоминая начало

(Вместо заключения)

Лингвистика на первом этапе должна была, естественно, разрабатывать «кору выветривания» – самые верхние пласты истории языков. Однако, начальный период слишком затянулся: конец XVIII – конец XX… Инфантилизм языкознания сказался на развитии всех «общественных» дисциплин: вначале культуры было слово. Наука лингвистика рождалась с надеждой проникнуть взглядом в его глубинные, коренные слои, но истаяла надежда. Глухонемой с тоской читает восторженную статью музыкального критика об особенностях бельканто великого тенора… Слепому не объяснить, чем отличается небесная лазурь от маковой алости…

Языковеденье, наконец, может вступить в пору зрелости – в языковиденье. Фонетические, слуховые ассоциации совмещаются со зрительными. «Ведать» поначалу и означало – «видеть».

Но качественная подвижка, скачок в любой области знания, сопряженного с верой, требует энергии подвига: горы окаменевших убеждений не преодолеть с первой попытки.

Только собственный опыт многих специалистов, испытавших новый метод в практике исследований, способен придать черты объективной реальности тому, что сегодня ещё выглядит беспочвенной фантазией.

Конфликт всесильной наученности с научностью особенно беспощаден в гуманитарных науках. Здесь до сих пор «солнце всходит и заходит». Вера в эту очевидность так же прочна как первый постулат Соссюра – «языковой знак произволен». Доказательство истинности этого принципа автор видел в явной неродственности французского böf— «бык»33 и немецкого Oks– «бык». Действительно, на первый взгляд ничто не мотивирует особенности формы этих слов. Звукосочетания могли быть и другими, столь же произвольными – русское бык, ассирийское taur, грузинское gan…

Для студентов, изучающих иностранные языки, принцип произвольности языкового знака (формы слова и значения) не требует иных доказательств. Отличия бросаются в глаза, общее – неочевидно. Соссюр невольно задел тему Быка, изучение которой могло уже тогда, в начале ХХ столетия привести к порогу нового этапа языкознания. Если бы исследователь не ограничился первыми впечатлениями от сравнения «враждебных» друг другу французского и германского слов и расширил бы лексическое гнездо, включив в него все доступные ему названия мычащего из словарей хотя бы Евразии, он бы увидел, что большинство этих имен связаны между собой «кровными» узами и являются потомками праформы bůη– звукоподражательного происхождения:

В евразийских языках уцелели: bull– бык (англ.), bōs(лат.), bous(греч.), Oks(нем.).

А «кладеный бык» (то есть, первично – «убитый») обретал имена, измененные и внутренней флексией: ös – öhs

böη > … > böh … > bös

böth – böf – bif …

Таблицы внесли бы необходимые поправки в систему сопоставлений. Французское böf– «вол», корректней было бы сравнивать не с оks, которое относится к другому семантическому ряду, но с beef– «говядина» (англ.), с аффиксальным соответствием Bulle– «вол» (нем.) и с öks, ökis, ögiz– «вол» (тюрк.).

И можно было сделать вывод, уточняющий формулировку постулата – непохожесть названий мычащего есть свойство приобретённое, но не исконное. Следовательно, произвольность языкового знака – явление вторичноеи объясняется в данном (и, вероятно, в любом другом) случае недостаточностью этимологии. Дотошный исследователь увидел бы мотивированность, обусловленность каждого колебания формы, значения основы и служебной части лексемы, убедился бы в том, что изменения формы не всегда результат амортизационных процессов, но причина чаще всего грамматического характера. Значит слово это не произвольный«выхлоп» речевого аппарата, а произведениесознательного творчества, феномен сложнейших культурных переживаний.