Виктор Шкловский - Повести о прозе. Размышления и разборы

Эти «Замечания» содержат не только факты, но и пушкинские оценки фактов, хотя и очень осторожные. В одной из заметок поэт писал:

«Первое возмутительное воззвание Пугачева к Яицким казакам есть удивительный образец народного красноречия, хотя и безграмотного. Оно тем более подействовало, что объявления, или публикации, Рейнсдорпа были писаны столь же вяло, как и правильно: длинными обиняками с глаголами на конце периодов» [65] А. С. Пушкин, т. VIII, с. 351. .

Что же называл Пушкин «народным красноречием», прямо противопоставляя его языку официальных донесений?

В рецензии на «Юрия Милославского» М. Загоскина Пушкин писал: «Речь Минина на нижегородской площади слаба: в ней нет порывов народного красноречия» [66] Там же, т. VII, с. 103. .

Речь Минина, написанная или составленная в его время, была Пушкину известна; современная Минину традиция сравнивает эту речь с речами пророков: это была речь высокая, не бытовая, не обыденная.

«Порывом народного красноречия» Пушкин, очевидно, именовал речь высокую, вдохновенную, но составленную так, что она понятна народу.

Представление о народном красноречии, высказанное по поводу исторически известных речей Минина, Пушкин переносит затем на Пугачева и его помощников, говоря о пугачевских воззваниях как образцах народного красноречия.

В «Капитанской дочке» есть эта стихия — стихия высокой народной речи: она прежде всего дана в речах Пугачева. Произведение в целом написано общелитературным языком, почти не отличающимся от языка пушкинской прозы того времени. В эту общеязыковую среду вкраплены разговоры Пугачева и его сподвижников. Пугачев часто употребляет поговорки, пересказывает сказки. Между тем речь его не пестрит отклонениями от норм общелитературного языка, не нарушается и единство стиля всей повести.

Для Пушкина народная речь составляет основу литературной.

В статье «О предисловии г-на Лемонте к переводу басен И. А. Крылова» Пушкин писал: «Простонародное наречие необходимо должно было отделиться от книжного; но впоследствии они сблизились, и такова стихия, данная нам для сообщения нашит мыслей » [67] А. С. Пушкин, т. VII, с. 27. . (Подчеркнуто самим Пушкиным. — В. Ш.)

У Пушкина, глубоко знающего народную русскую литературу, пугачевцы, среди которых есть уральские казаки — рабочие и беглые солдаты из екатерининской армии, — поют в Оренбургской степи вместе с донским казаком Пугачевым песню «Не шуми, мати зеленая дубровушка». Эта песня в тексте повести названа «бурлацкой», то есть волжской, знаем мы ее по чулковскому песеннику; существовала традиция, приписывавшая ее Ваньке Каину, называлась она в «Песеннике» разбойничьей. В тексте песни нет ни донского, ни уральского колорита, но есть воспоминание о богатырском эпосе; разбойник в ней называется «крестьянским сыном». Так в былинах иногда чествуют Илью Муромца. Песню эту поют пугачевцы «крестьянскому царю». Это песня высокого стиля.

Переход от этой песни к повествованию сделан очень любопытно. Здесь Пушкин внезапно использует слова высокого ряда, беря их слегка архаично.

«Невозможно рассказать, какое действие произвела на меня эта простонародная песня про виселицу, распеваемая людьми, обреченными виселице. Их грозные лица, стройные голоса, унылое выражение, которое придавали они словам и без того выразительным, — всё потрясло меня каким-то пиитическим ужасом».

Вслед за этим идет краткий, просто написанный диалог.

Оттенки пушкинской речи многозначительны; выразительные слова особенно ощутимы в общеязыковом контексте повести.

Слово «пиитический», приложенное к обозначению впечатления, произведенного песней в лагере пугачевцев, не произвело бы на читателя такого впечатления, если бы он его встретил в прозе Одоевского, Вельтмана или Марлинского.

Язык самого Пушкина все время обновлялся, обогащался народным языком, «народным красноречием». Его язык и явился той речью, которую вымечтал народ, создал ее, как язык своего чувства и разума. Это — общенациональный язык.

Пушкин широко использовал в повести народное красноречие, однако в речах его героев почти не заметна «простонародность», она сказывается только в произношении иностранных слов, да и то это произношение скорее архаично [68] «Енаралы» вместо «генералы» («Капитанская дочка»). Такое просторечие принималось, впрочем, академическим словарем пушкинского времени, и форма «енаралы» вносилась без возражения. , чем «простонародно».