Сергей Бочаров - Филологические сюжеты

Два соседних «кронштадтских» стихотворения в «Розах» (см. предыдущее примеч.) – характерный пример такой лирической реакции на исторические события.

С. 387.

К. Померанцев. Сквозь смерть. Воспоминания. London, 1986. С. 32.

См. в этой книге выше – «Об одном стихотворении Ходасевича».

Г. Иванов. Собр. соч. Т. 3. С. 559. – Статья 1932 г. с названием «Страх перед жизнью (Константин Леонтьев и современность)» свидетельствует о хорошем знании текстов Леонтьева и литературы о нём. Современность Леонтьева для Иванова в этой статье – в сближениях его тоталитарных политических теорий с современной политической практикой ХХ в., и в параллель называются имена Муссолини и Ленина. Ученика Леонтьева в статье почувствовать трудно – однако в стихотворении через четверть века будет сказано это слово, что, видимо, означает, что имя Леонтьева для поэта Иванова к сказанному о нём в статье не сводилось, и политический мыслитель не покрывал широкого исторического мыслителя, и именно этот последний творчески вспоминался поэту, и в творческом контакте с ним возникло странное позднее стихотворение. «Было два Леонтьева» – сказано и в статье 1932 г. (с. 51601).

В. Вейдле. О поэтах и поэзии. Paris, 1973. С. 45.

С. 444.

И. Одоевцева. Избранное. Стихи. На берегах Невы. На берегах Сены. М.: Согласие, 1998. С. 697–698; также с. 689.

С. 319.

Н. Бердяев. Sub specie aeternitatis. СПб., 1907. С. 305.

К. Леонтьев. Восток, Россия и Славянство. М.: Республика, 1996. С. 373.

С. Волков. Трагедия русского офицерства. М.: Центрполиграф, 2002. С. 61. Документальная литература большая об этих событиях. См.: «На утро все арестованные офицеры (всего 46 человек) со связанными руками были выстроены на борту транспорта и один из матросов ногой сбрасывал их в море, где они утонули» (Н. Кришевский. В Крыму (1916–1918) // Архив русской революции. XIII. Берлин, 1924. С. 108). Также: Красный террор в годы гражданской войны. London, 1992. С. 196; С. П. Мельгунов. Красный террор в России. Нью—Йорк, 1989. С. 66–67.

«Вострубит Архангел, как надлежит по предуказанному ритуалу: „Эй, вставайте, вси умерщвлённые, на инспекторский смотр!“ И восстанут – кто с чем. Из морских глубин, с чугунными ядрами на ногах…» («Солнце мёртвых» Ивана Шмелёва; см.: И. С. Шмелёв. Собр. соч.: В 5 т. Т. 1. М.: Русская книга, 2001. С. 497; сын Шмелёва погиб в Крыму в эти дни). Так во имя светлых далей, / Под всемирный визг и рёв, / В море Чёрное кидали / Офицеров с крейсеров – в стихотворении Ивана Елагина («Обернёмся на минуту…»: И. Елагин. Собр. соч.: В 2 т. М.: Согласие, 1998. Т. 1. С. 355; за указание на это стихотворение благодарю Е. В. Витковского).

С. 547.

Известия. 2006. 7 июня.

Вячеславу Иванову 18 авг. 1907: «Я жду тебя и Лидию в Коктебель. Мы должны прожить все вместе здесь на этой земле, где подобает жить поэтам, где есть настоящее солнце, настоящая нагая земля и настоящее одиссеево море» (Вяч. Иванов. Собр. соч. Т. II. Брюссель, 1974.С. 809).

О. Мандельштам. Соч.: В 2 т. Т. 2. М.: Художественная литература,1990. С. 56.

Там же. С. 48.

С. Аверинцев. Так почему же всё—таки Мандельштам? // Новый мир. 1998. № 6. С. 219.

Г. Иванов. Стихотворения. С. 640.

Числа. 1931. Кн. 4. Цит. по ст. А. Ю. Арьева: Георгий Иванов. Стихотворения. С. 579.

С. 574.

Второй замеченный случай менее содержателен: почти дежурный мадригал Ирине Одоевцевой в позднем стихотворении ей же (с. 438).

Pro domo sua: перед автором настоящего этюда тут встаёт момент, так сказать, экзистенциальный. Голубые комсомолочки 1950–х годов – его ровесницы и подруги, и сам он в те самые 50–е в том же Крыму вместе с такими же комсомолочками нырял над теми же могилами, не зная о них. Так что и он, выступающий в роли филолога и аналитика стихотворения Георгия Иванова, сам оказывается внутри стихотворения его героем, парадоксальное же заключение поэта, значит, относится и к аналитику: Леонид под Фермопилами умер и за него. И как забыть об этом, читая и разбирая стихотворение?

Поздние стихи которого, замечает А. Ю. Арьев, «совершенно не наделены энергией синтезирующей мысли, никакое из его суждений нельзя расценить как окончательное. Его призвание – свидетельствовать о неистинности „конечных выводов“, пускай они даже мерещатся самому поэту» (Г. Иванов. Стихотворения. С. 600).