Дональд Джонсон - Птичий вольер в “Аде” Набокова

6 6 Brian Boyd , Vladimir Nabokov: The Russian Years. Princeton N.J.: Princeton University Press, 1990, pp.180-181. Далее в тексте Boyd. . Хотя “V. Cantaboff” не упоминает о “сирине”, одно из стихотворений данного выпуска подписано взятым незадолго до того псевдонимом Владимир Сирин. Как большая часть созданного Набоковым, имя “Сирин” имеет характерные несколько измерений: естественная история, мифология, литература и ностальгия по утраченному миру 7 7 Комментарий о значении “Сирина” см.: Gavriel Shapiro , Delicate Markers: Subtexts in Vladimir Nabokov’s Invitation to a Beheading. New York: Peter Lang, 1988, pp.9-29. .

В русских романах Набокова относительно немного птиц. В частности, это следствие приверженности Набокова урбанистическому хронотопу, где фауна минимальна — не считая голубей и воробьев. Но тип хронотопа — отнюдь не единственное объяснение относительной немногочисленности птиц в русских романах Набокова. Даже в той части “Дара”, где Федор сопровождает (правда, лишь в воображении) отца, исследователя-натуралиста, в путешествии по экзотическим краям, комментарии, касающиеся жизни птиц, очень лаконичны. По-видимому, интерес Набокова к птицам — и реальным, и “литературным” — стал возрастать лишь в Америке и затем в Швейцарии.

Флора и фауна “Ады” настолько богаты, что роман определенно можно было бы назвать набоковским Эдемом — эта тема действительно лежит в основе книги 8 8 Тема романного “Эдема” исследуется в книге: Bobbie Ann Mason , Nabokov’s Garden: A Guide to Ada. Ann Arbor: Ardis, 1974. . “Ада” — самый “орнитологический” роман Набокова. Птицы почти сорока видов — от канарейки до кондора — пролетают по его страницам. Если же выбирать какую-то одну птицу для иллюстрации на обложке, то ею могла бы стать та, что не появляется в романе, — журавль. Подзаголовок “Ады” — “семейная хроника”, и ее начальные страницы украшает генеалогическое древо. Большая часть сюжета строится на тайном несоответствии этого “официального” генеалогического древа “реальной” родословной — в английском последнее слово (pedigree) происходит от старофранцузского pie de grue, или “журавлиная нога”, благодаря причудливому сходству отпечатка птичьей лапы и традиционной генеалогической схемы 9 9 Beryl Rowland , Birds with Human Souls: A Guide to Bird Symbolism. Knoxille: University of Tennessee Press, 1978. P. 34. . Важно, вероятно, и то, что у журавля поразительно яркий, блестящий малиновый гребень. Возможны и иные ассоциативные параллели. Сами буквы алфавита — русского и английского — важный мотив в произведениях Набокова. Они часто становятся символами творческого процесса, как и “синестетическая азбучная радуга” в “Speak, Memory” 10 10 D. Barton Johnson , Worlds in Regression: Some Novels of Vladimir Nabokov. Ann Arbor: Ardis, 1985, pp.7-46. . Не случайно в своем стихотворении “An Evening of Russian Poetry” (“Вечер русской поэзии”) Набоков ссылается на легенду о том, что “грек, как помнится, уподобил алфавит летящим журавлям”. Хотя журавль, творение воды, неба и земли, тоже оказывается не самой подходящей эмблемой для романа о двух больших семействах — “ультрамариновой” семье Темно-синих и зеленой — в цвет земли — Земских.

Ван — первый и основной романный повествователь, являющийся, как он сразу же признается, “не-одюбонистом” 11 11 Все ссылки на текст романа “Ада” приводятся в скобках после соответствующей цитаты по изданию: Набоков В. В. Собр. соч. в 5 томах: Пер. с англ./ Сост. С. Ильина, А. Кононова. СПб.: “Симпозиум”, 1997. Т.4. (Прим. пер.). (54). Ада — натуралист, и неудивительно, что некоторые из “птичьих” аллюзий находятся в ее “сфере влияния”. Другие же могут быть вызваны волей персонажей-призраков, и прежде всего Люсеттой, которая, вопреки изгнанию из частного Эдема Вана и Ады, пытается после своей смерти соединить любовников. Ни Ван, ни Ада с птицами не отождествляются. Связанные с ними птичьи аллюзии скорее случайны. Ван заказывает комнату в гостинице “Три лебедя” в Монтру и для первого, и для второго воссоединения с Адой. Если принять во внимание “таинственность” первой встречи (когда Аду сопровождают ее муж и всюду снующаяся золовка), то “Cygnus olor” скорее всего окажется “немым лебедем” — эффектным белоснежным созданием, плавающим с очень странно поднятыми вторичными крыльями. При встрече Ван целует “лебединую руку” (489) Ады, тогда как в “нежном неистовстве” их первого поцелуя он “сразу накинулся на ее новую, небесную, юную “японскую” шею, по которой он, как истый Юпитер Олоринус, страстно томился весь этот вечер” (498). В роли Леды — Ада, но как быть с “третьим лебедем”? Дух Люсетты под одной из нескольких ее птичьих масок?

Читать дальше